Закончил я рассказом о том, как
доехать от Нью-Йорка до Уайт-Лейка.
Прекрасный ветер, наполнявший мои
паруса, вдруг резко спал. Я поднялся из-за стола, ощущая огромную усталость
человека, только что выбравшегося из драки.
Разумеется, я не мог знать,
слышал меня кто-нибудь или не слышал никто. Обратной связи, разговоров со
слушателями у нас не было, – я просто говорил в обтянутую металлической сеткой
штуковину и надеялся на то, что люди, живущие во всех концах страны, услышат
меня, что они отправятся в Бетел.
Кто-то из техников показал мне
на пальцах: «все окей»; Майк одарил лучезарной улыбкой:
– Круто. В самую точку. Это было
прекрасно.
В тот вечер на шоссе 17Б наступило
затишье. Да, конечно, машины в Бетел шли, однако число их сильно сократилось. И
я окончательно понял: никто меня не услышал.
Ближе к ночи в танцевальный бар
набилось изрядное количество людей – послушать игру двух музыкантов из Бомбея.
Они играли на загадочных струнных инструментах, я решил, что это ситары. Ночь
была тихой, настроение у всех благодушным. Я же горестно отметил, что поток
идущих в Бетел машин выродился до тощей струйки.
В глубине бара находилась дверь,
ведшая в запасную спальню – я нередко проводил там по нескольку часов, а то и
всю ночь. Вот и сейчас я прошел через эту дверь и, не раздеваясь, повалился на
матрас. И почти мгновенно заснул. Долго ли я спал, не знаю, но разбудил меня
рев автомобильных клаксонов. Первое, что мне пришло в голову: на нас напали
местные погромщики. Я поднялся, хоть меня и пошатывало от усталости, схватил подвернувшийся
под руку молоток. А выйдя в бар, увидел на одном из лежавших в его углу
матрасов заснувшего, не успев раздеться, папу. Рядом с ним спала мама, тоже
одетая. Я растолкал его. Услышав клаксоны, папа вскочил, подхватил свою биту и
подошел ко мне. Мама проснулась тоже и, увидев в руке папы биту, а в моей
молоток, заозиралась в поисках оружия. На полке у стойки бара стояла пустая бутылка
из-под кошерного вина «Царь Давид». Мама зажала ее в руке, присоединилась ко
мне и папе, и мы втроем направились к выходной двери.
Мы открыли ее и вышли в ночь,
думая, что нам предстоит принять конец от орды остервеневших хулиганов, но
вместо этого увидели чудо. Подобно прекрасному ожерелью сверкающих бриллиантов,
к Бетелу в два ряда тянулись огни машин. С возвышения, на котором мы стояли,
видно было, как с юга на нас надвигаются по 17Б мили и мили таких огней. Это
был не Армагеддон. Это Моисей вел народ свой в Бетел – что, собственно, и
означает на иврите «Дом Божий»
