Уже в юности он хорошо разбирался в механике, радиотехнике, увлекался автомотоспортом, фигурным катанием на коньках. Имел несколько призов. Коротко стриженные светлые волосы слегка курчавились. Если б не очки, делающие его похожим на бизнесмена, в нем можно было бы увидеть хорошо натренированного спортсмена-профессионала. Сочетание в Вилли разнообразных талантов неизменно нравилось мне. Но больше всего — невозмутимость, умение владеть собой, пунктуальность, верность данному слову. Он не примыкал ни к одной партии, но симпатизировал социал-демократам. Нацизм считал абсолютно неприемлемым, да и относительно коммунизма во многом не соглашался со старшим братом. Правда, в этих спорах у Руди был убийственный аргумент: вот придет советская армия… Кто станет у власти? кто накормит народ? — мы, коммунисты.
— Все это, возможно, так и будет, — отвечал ему Вилли, — только вот скажи, на чью поддержку вы, коммунисты, больше рассчитываете: на народ Австрии или на советские танки?..
Обычно в таких спорах я предпочитал не участвовать. Для меня было главным, что они оба были серьезными противниками нацизма и так же, как я, ненавидели воину. Они оба любили Австрию, обожали свою Вену, и сознательно шли на риск, проявляли мужество и стойкость, оставаясь очень скромными, добрыми людьми.
Я постепенно включался в работу группы, и теперь основной своей заботой считал по возможности быстрее связаться с нашим разведцентром. Прошло немало дней, прежде чем от Вилли я узнал, что ко мне будет направлен связной. Но когда — он не сообщил.
Рядом с домом Вилли имелся заброшенный сад, заросший кустарником и высокой травой. Здесь подпольщики прятали свою радиостанцию. Два раза в неделю, с наступлением темноты мы приходили сюда с Вилли для того, чтобы поймать Москву. Я записывал сводку последних известий с фронта и переводил ее на немецкий язык. Радиостанция включала в себя и передатчик. Однако с кем поддерживалась связь, мне знать не полагалось.
Знаю только, что если бы эту станцию запеленговали, — нам бы всем не сносить головы.
По каким каналам руководство Сопротивления осуществляло связь с нашим центром, мне тоже не было известно. Организационная структура нашей группы, а тем более всего движения Сопротивления, была тщательно законспирирована. Долгое время я знал только одного Вилли и через него получал задания. Как и в Эссене, я старался знать о подполье только то, что нужно было для дела. Впрочем, когда я стал участвовать в операциях венских подпольщиков, круг моих контактов расширился.
