Каролина тепло пожала протянутые руки.
— О, это большая честь для меня, бабушка.
Старушка бросила взгляд на Натали:
— Алекс так подробно рассказывал мне о Каролине, что я не сомневаюсь, она произвела на него необычайное впечатление!
Каролина покраснела.
— Он считает меня только обузой. По-моему, последние несколько дней я вызывала у него лишь раздражение.
— Оui [6], боюсь, рассердить его нетрудно, — пробормотала бабушка, и ее брови поползли вверх точно так же, как у внука.
— Бабушка, — вставила Натали, — с тех пор как Каролина ступила на порог Бель-Мезон, у нее не было ни секунды передышки. Давайте позволим ей освежиться перед ужином.
— Хорошая мысль! Не стоит утомлять девочку нашей болтовней. Вернемся назад через подземный ход и пошлем Алекса за Каролиной. Четверти часа тебе достаточно, ma cherie?
— О да, вполне! Спасибо.
После того как за Натали и ее бабушкой панель закрылась, Каролина подошла к тазику для умывания, взяла кусок душистого мыла и погрузила руки в теплую воду. У нее не выходил из головы вопрос Натали:
— Скажите-ка, уж не влюбились ли вы в Алекса?
Новая подруга открыла ей то, о чем она сама боялась даже думать. Каролина нахмурилась и яростно прошептала:
— Нет! Не может быть! Я не допущу этого!
И снова она будто наяву услышала слова Натали, и ее сердце тревожно заныло.
— Это было бы непоправимым несчастьем.
Каролина заканчивала прическу, когда Алекс постучался в дверь. Девушка надела новое платье — то самое, кремовое с зеленым газом, которое привлекло в Нью-Йорке так много восхищенных мужских взглядов. Открыв дверь, Каролина тотчас увидела, как засияли его глаза. Она вспыхнула и, злясь на себя, инстинктивно поднесла руки к пылающим щекам.
— Тебе жарко, cherie?
— Э… нет… да… то есть…
— Дорогая, ты необыкновенно красноречива. Не возражаешь, если я войду?
— Но…
— Уверяю тебя, ни бабушка, ни Натали не станут распускать сплетни, чтобы опорочить тебя. К счастью, они считают, что даже такой распутник, как я, не унизится до совращения малолетних.
Каролина впустила Алекса в комнату. Его лицо было странно напряженным, а голос звучал еще более резко, чем обычно. Однако в бархатном бордовом сюртуке, темном жилете и белоснежной рубашке с кружевными манжетами он выглядел на редкость привлекательно. Он медленно подошел к Каролине, и, ощутив знакомый пьянящий аромат, она почувствовала слабость в коленях.
— Каролина, — проговорил он мягче, — что-то ты сегодня необычно тихая и не такая оживленная, как всегда. Надеюсь, тебя никто не обидел?
