— Я хотела тебя спросить: ты не встречал в своих видениях такую штуку — олимпийские игры?
— Тебя трудно любить, Ника. Ты очень расчетлива. Кто сейчас твой избранный?
— Я в поиске.
Освобожденный, он отказался возвращаться, навсегда выбрав дикие неприветливые горы. Я часто прихожу сюда: он чем-то притягивает меня. Может быть, тем, что, как говорят, отец сковал его даже не за строптивость, а из-за того, что титан дерзнул в меня влюбиться. Да, так говорят.
— То, о чем ты спрашиваешь, это что-то грандиозное. Как и многое другое, оно наверняка переживет меня. Это очень далекое будущее… И там, в далеком будущем, все во имя твое, я видел и радовался, все ради тебя, и город твой в самом центре мира благодаря этим вот играм, прекрасная моя Афина!
— Двести лет? Триста? Пятьсот?
— Что ты! Там все три тысячи, если не больше.
Я расхохоталась.
— Чему ты смеешься?
— Бедняга Фебби! Признайся, ты сам выдумываешь свои видения?
— Я не Фебби, чтобы выдумывать.
— Фебби не выдумывает, он творит.
— Не будем спорить. Лучше скажи, ты давно заглядывала в Палестину?
— А что?
— Да так…
— Нет-нет, говори!
— Там появился новый народ. Обрати на него внимание.
— Беглые египтяне, что ли? Тоже мне народ без имени.
— Он имеет имя, Ника. Знаешь, какое?
Я не отвечала. Не терплю, когда я чего-то не знаю.
— Богоборец,[59] — сказал титан. — Такое вот имя для народа.
— Это дела древнего пантеона. Мы с древним пантеоном друг другу не мешаем.
— Я открою тебе кое-что… Бог, именующий себя Атоном, не имеет никакого отношения к древнему пантеону.
— А как же… Кто же это?
Прометей пожал плечами.
— Я ведь не имею к вам отношения, олимпийцы.
— Ты?
— Просто я проиграл. А он нет.
Мы молчали в прозрачной тишине гор. Что-то жутковатое, пронзительное промелькнуло перед моим внутренним взором.
— Теперь тебе будет о чем подумать в ближайший десяток лет, да, Ника?
— Ты говоришь, меня трудно любить? Мне и самой трудно.
— Неужели?
— Расскажи мне сказку, титан!
— Какую сказку?
— Ту, что ты подсмотрел в своем невероятном будущем. О том, как бывает нам с тобой трудно.
— Я тебе рассказывал ее пять раз, слово в слово.
— Давай, а не то я позову эхо и сотворю обвал в твоих чудных горах.
— Ну-ну!
— Расскажи сказку, — повторила я, — о наших трудностях.
— О ваших трудностях? — он усмехнулся не слишком доброй улыбкой. — Так и быть, Ника. Последний раз.
Титан Прометей заглянул мне в глаза и начал:
— Когда Румата миновал могилу святого Мики, седьмую по счету и последнюю на этой дороге, было уже совсем темно…
