чем одета на фото, кажется им нормальным с тех пор, как у них есть телеэкраны, то есть уже несколько десятилетий. Там люди не только целиком разоблачаются. Они разоблачают и своих партнёров, а потом они выворачиваются, чтобы можно было увидеть их и изнутри — что они действительно абсолютно пустые. А то бы им не поверили. Тела за это время стали такими нескромными, всюду пролезут, чтобы раздеться ещё быстрее. Такая давка! В магазине одежды «Бауэр» каждый понедельник первые пятеро, добежавшие до кассы совершенно голыми, смогут бесплатно одеться на пять тысяч австрийских шиллингов, так что поторопитесь, вам срочно необходимо полное обновление. Но некоторых, к сожалению, не замечают. Хоть на них не меньше кричащего, чем на остальных. Такая хорошенькая девушка, Габи. Её наконец нашли, её надо снова доставить сюда, а никто пока об этом не знает. Всё идёт медленно, после обычного ожидания начинается рутинный поиск того, кого потеряли, и некий жандарм по службе слышит об этом, но не знает ничего, то есть всё; старается принимать всё всерьёз, надеется, что сможет хотя бы сыграть серьёзность, если понадобится, но по-настоящему ему это не удаётся. Теперь он делает перед коллегами мрачное лицо. Его спрашивают, да, как и большинство из них, он знал эту Габи в лицо, коллеги знают, хорошенькая девушка. В принципе они не знают ничего. Они не знают, что Габи покоится на основании озера, а это не очень глубоко. Да, мысли иногда глубоки, но основания, которые толкают кого-то на преступление, часто неглубоки. Жандарм что-то вроде проводника на местности, только никогда не стал бы водить баб в лопухи, если бы это не сулило ему выгоду. Вот он, смотрите, как бы случайно трётся об этого младшего коллегу, переодевается вплотную позади него, вроде бы невзначай. Коллега уже наполовину стянул рубашку через голову, ничего не видит и не может защититься — попался в свою одежду, как рыба в сеть, руки у него подняты, бёдра у него узкие, и на них красные прыщики — вот это я и называю плотью, как раз в её недостатках. Такое наслаждение — как бы ненароком прижать слегка набухший член к левому бедру младшего, словно штемпель, чтобы он расчухал и смог хотя бы наружно прочувствовать хорошую форму предмета.
Мы в любом случае возвращаемся назад: рутинный поиск пропавшей. Компьютеры прочёсывают свои огромные скопления данных и сводят людей, незнакомых друг с другом, в нерасчленимые союзы на экране. Так вот они где, все местные нарушители морали! Скорей сюда, пожалуйста, они уже наготове в этой машине, готовые к потреблению государством, некоторых из них мы в последнее время выпустили, а некоторых нет, некоторые детоубийцы снова попадают под защиту государственного канцлера и неумолимо преследуются Йоргом, всю их жизнь, нет, не этим государственным канцлером, а другим. Кого ещё не засадили пожизненно, а перед тем ещё не кастрировали и / или не убили? В этом районе наберётся несколько таких, но не много, считая и известных эксгибиционистов, которые, по крайней мере в начальной фазе их хобби, безобидны. Но мы их всё равно перепроверим, поработаем как следует, перед тем как пойти перекусить или смениться. Но девушка и без того снова объявится, это ясно. Мы будем над этим работать, чтобы это произошло как можно скорее и без проволочек и чтобы она была не слишком изношенной, девушка, когда её подхватят, как чью-то шутку, быстро, пока мы её не забыли, пока она не приелась и в конце концов совсем не отошла, как вода в озере. Никаких признаков чего-то подобного я пока не вижу. Я усмиряю свой гнев на убийц; порядок на территории надо поддерживать, нет, нам не наплевать на общественные деревья и кусты, и нам не наплевать под навесами автобусных остановок или на стены чужих домов, этот инструмент, понятия не имеем какой, служит постепенному преодолению региональных диспаритетов в экономической и экологической части, а это значит, что всё когда-то вернётся на круги своя в царстве животных и растений и что не наше — долой, а что наше — подать сюда немедленно, быстро! Габи одна из нас, урождённая из многообразия сложных живых существ, нет, одна из сложного многообразия всех живых существ и живой природы. Но то, что она уже стала частью неживой природы, этого мы пока не можем себе представить, нам для этого потребуется иллюстрация. Где взять так, чтоб не украсть. А что крутая тёлка пропала из стада, ну, так они в конечном счёте, все есть жертвенные телицы, и ведь не настолько же рано, э-э, чтобы нарушился обменный процесс между живыми существами и мёртвыми, а с ним и экосистема. Итак, нам не придётся представлять себе что-то уж совсем ужасное. На сей раз нет. На следующий опять же. Пусть исчезнут хоть миллионы живых существ, пожалуйста, мы к этому притерпелись, а вот чтобы одно живое существо — это нет, надо было дать ей ещё кого-нибудь за компанию, посмотрим, кто у нас тут есть в запасе. Вредные организмы, например, у нас всегда в наличии, и что мы с ними делаем? Мы следим за тем, чтобы не причинить вред природе и не нанести ущерб народному хозяйству. Природное хозяйство мы щадим, а домашнее нет, мы покупаем для него новые чистящие средства с антибактериальной добавкой, которая вам убьёт в аккурат девяносто девять процентов всех бактерий, но последний неубиваемый процент оставит на развод. Но поскольку она чувствует, что в ней что-то разведено и раствор можно не только помешать, но он сам способен помешать, иначе для чего все его способности и возможности, — это ей сильно мешает. Можно, как уже говорилось, что-то разрушить или что-то натворить. Одна эта бацилла, эта нежелательная приезжая, которая осталась на жительство, может теперь без помех размножаться, поскольку у неё больше нет конкурентов и большие способности к выживанию. Итак, дадим этому грудничку новенькое воспаление лёгких, а этому ученику водительских курсов, который никогда не моет руки, щедрую порцию кишечного гриппа. Да-да, химические средства следует применять избирательно лишь в самых необходимых пропорциях, а лучше вообще не применять. Эта отдельно взятая девушка, которая не сохранилась в живых, пала жертвой избирательно действующего убийцы, который как таковой не хочет быть узнанным, разве что это уж совсем необходимо, когда кто-то захочет увидеть его паспорт (но коллеги же все знают, кто есть кто! Они тайком покупают у него, в специально отведённой теневой зоне, часы и украшения, и голова у них не болит), который преследовал этим высшие цели. Нет, я знаю не всё, на что он нацелился. И буду благодарна за подсказку. Собственность сама по себе ещё не причина для жалоб, за исключением тех случаев, когда кто-то её оспаривает. Тогда он подаёт жалобу на нарушение права собственности, и кто знает, что из этого выгорит, а что будет застраховано от пожара. Что, если листья весной распустятся и кто — то их обломает? Тогда и весне не бывать? А при чём тут собственность вообще, о чём вы говорите, бог с вами! Весна хоть и есть, но никому не принадлежит. Собственность в настоящий момент ещё покрыта одной женщиной, которая сейчас (если бы можно было, я бы сказала так: она низко надвинула на глаза сама себя, чтобы прохожие не сразу её узнали) топчется в своей раскрытой двери и опускает очи долу, потому что мужчина опять не явился на условленную встречу и, судя по всему, вообще стал обманывать её в последнее время. Секс, правда, неподдельный, она хочет его так или иначе, но лучше иначе. Из остального многое в упадке, и надо привести его в порядок. Худшая версия правды гласит: этот человек её не любит, ведь кого любят, тому не дадут пропасть. Или дадут? Нет, этого не может быть. Если кого-то или что-то любят, то всегда поставят в холодильник на потом, если больше нет аппетита. Ведь не хочешь, чтоб оно пропало и его пришлось выбросить. Любимого человека не бросают, а берегут, чтобы можно было и завтра, и послезавтра вкушать чудесное тело его. Иисус. Ах, не спите, не спите ночами! Я это уже не раз говорила. Не может быть, чтоб он меня обманывал, с давних пор, с молоденькой. Спрашивается: кто тут старший из нас, где нам приклонить наши головы, напоённые поликолором! Сколько раз уже она хотела расстаться, женщина, но тут же заболевала от этого. Она хотела встретить кого-нибудь ещё, сделать другой выбор, но разве он у неё есть, думает женщина средних лет, глядя в даль улицы, по которой громко, но негармонично топают женщины, вышедшие за покупками, матери с колясками и маленькими детьми в резиновых сапогах — да уж, действительно, какая тут фисгармония, просто серая деревенская улица. Время торопит. И она снова пускает в действие свои локти, женщина, ведь она уже не так молода, как сама себя сделала, ибо творить позволено, к сожалению, лишь одному Господу Богу. Мужчине. Разумеется. Подчистить дату в паспорте — кто же будет это делать! Госпожа Дагмар Коллер будет это делать, но её поймают.
