Покойный Король[28], желая прикинуться шутником, говаривал: «Это я в батюшку пошел: потом воняю».
Как-то Генриху IV доставили некую Фанюш, которую ему выдали за девственницу. Найдя дорожку достаточно проторенной, он принялся насвистывать. «Что это значит?» — спросила она. «А это я зову тех, — ответил он, — кто прошел здесь до меня». — «Жмите, жмите и нагоните», — откликнулась Фанюш.
Генрих Третий поступил с одной знаменитой куртизанкой куда хуже. Он провел с нею ночь; на следующий день она, напустив на себя важный вид, рассказывала всем и каждому, что провела ночь с богами. «А что, — спросил ее кто-то, — боги в этом деле лучше смертных?». — «Они лучше платят, — ответила она, — но, пожалуй, только это и умеют. Приходится терпеть: тысяча двести экю золотом на земле не валяются». Король, узнав про то, отправил к ней двенадцать Швейцарцев, имевших при себе по пять су на брата. «На сей раз — сказал он, — пусть похваляется, что ее изрядно утешили, но мало заплатили».
Полагаю, никто не одобрял поведения Генриха IV в отношении его жены, покойной Королевы-матери[29], когда дело шло о его любовницах; ведь поселять г-жу де Вернёй у самого Лувра (В замке Ла-Форс. Это можно прочесть в рукописи «Любовные проказы Алькандра».) и мириться с тем, что Двор из-за нее чуть ли не делится на два лагеря, было, по правде говоря, не политично и не слишком пристойно. Г-жа де Вернёй была дочерью г-на д'Антрага, женатого на Мари Туше, дочке Орлеанского булочника, но которая зато была любовницей Карла IX. (Матерью покойного герцога Ангулемского Старшего.) Г-жа де Вернёй была умна, но и горда; она не питала никакого почтения ни к Королеве, ни к Королю; говоря с последним о Королеве, она называла ее «Ваша толстая баржа» и как-то на вопрос Короля, что бы она делала, если бы оказалась в порту Нюлли в тот день, когда Королева едва там не утонула[30], ответила: «Я бы стала кричать: Королева идет ко дну!»…
В конце концов Король порвал с г-жой де Вернёй; она стала вести образ жизни наподобие Сарданапала или Виттелия[31], только и помышляла что о еде, об острых приправах и требовала, чтобы даже в спальне у нее стояла миска с едой. Она до того растолстела, что стала просто безобразна. Но ум никогда ее не покидал. Ее мало кто навещал. Детей у нее отняли; ее дочь воспитывалась вместе с королевскими дочерьми.
Покойная Королева-мать со своей стороны не очень-то старалась ладить со своим супругом, она придиралась к нему по любому поводу. Однажды, когда он велел выпороть дофина, она воскликнула: «С вашими ублюдками вы бы так не поступили!».
