«О Генрихе IV, Сюлли, Ришелье, о тех, кто был до него, он собирал лишь крохи»[12], — писал Сент-Бёв с некоторым осуждением. Но «собирание крох» в какой-то мере носило у Таллемана программный характер. В предисловии к «Занимательным историям» он предупреждает, что не намерен касаться того, «что можно почерпнуть в опубликованных исторических сочинениях и мемуарах», а говорить будет «о хорошем и о плохом, не скрывая правды». Таллеман, таким образом, как бы ставит своей целью дополнить официальную историографию своего времени такими материалами, которые «гласности не подлежат», и тем самым противопоставляет ей эту правду.
«Привычка видеть королей, сопровождаемых охраной, должностными лицами, барабанщиками и всем, что рождает у людей почтение и страх, приводит к тому, что когда подданные видят короля без этого окружения, «ни продолжают испытывать все то же почтение и страх, ибо уже не в состоянии отделить в своем сознании его личность от всего, что его обычно окружает»[13]. Эти слова Паскаля не могли быть известны Таллеману, писавшему свои «Historiettes» почти за четверть века до выхода в свет «Мыслей» французского философа, но в своих «историях», посвященных Генриху IV или Людовику XIII, ему в полной мере удалось отделить личность короля от его парадного окружения, оставляя на виду лишь человеческую его сущность, чтобы судить о нем по законам, общим для всех. В таком низведении монархов до уровня обыкновенных людей открывалась и возможность их развенчания.
Таллеман не был особо склонен к каким-либо обобщениям. Он нигде прямо не высказывал своей точки зрения на вопросы, волновавшие его современников. Воссоздавая образы людей своей эпохи, он лишь иногда мимоходом касается их политических или религиозных воззрений, не выражая при этом своих собственных взглядов. Будучи сам протестантом, он начинает один из анекдотов о Генрихе IV такой фразой: «Незадолго до сдачи Парижа, в то время как Король мучился бессоницей, оттого что никак не мог решиться порвать со своею верою…», — но далее ни единым словом не выказывает своего отношения к этой «бессоннице», предшествовавшей известному выводу о том, что «Париж стоит обедни». В «Занимательных историях» Таллемана нет какой-либо определенной политической направленности. Однако в «историях», посвященных Генриху IV, Людовику XIII, Ришелье, он ближе чем. где-либо подходит к вопросам, связанным с политической жизнью современной ему Франции, и выражает свое отношение к деятельности этих правителей. Он не выражает его прямо, но оно ясно проступает сквозь оценки, которые даются Таллеманом человеческим качествам каждого из них.
