— Королевские, парниковые, — объяснила цветочница.
Они чем-то похожи на Санди. Только придется поискать еще и дымку, решил про себя Поль. И колесил еще с полчаса, придирчиво приглядываясь к шарфам, пока не нашел то, что нужно: воздушное, дымчато-сиреневое облако. Ну вот и дымка обеспечена, усмехнулся он. Звоню!
Он взглянул на часы: начало четвертого. Самое время. Поль набрал номер и, услышав теплый глубокий голос, повторяющий: «Алло! Алло!» — вдруг сказал:
— Я понял, что жить без вас не могу, и приехал.
— А я только вами и жила все это время, — отозвался чудесный теплый голос.
— Значит, будем жить вместе? — Задав этот полушутливый вопрос, он почувствовал, что сейчac решится его судьба.
— Если это серьезное деловое предложение, его нужно всесторонне обсудить.
— Так назначьте время нашей деловой встречи.
— Ровно через два с половиной часа.
— Карста будет подана к подъезду.
Поль повесил трубку и взглянул на часы, чтобы знать, когда они пройдут, эти два с половиной часа, и, привалившись спиной к стеклянной стенке кабины, перевел дух. Произошло что-то невероятное: жизнь в один миг повернулась и устремилась по другой колее. Его охватило безудержное веселье. Все вокруг будто закружилось в бешеном танце. Выезжая из Валье, он и не подозревал о своей готовности совершить решительный шаг, но все же совершил его, потому что дальше жить по-прежнему было невозможно.
При одной только мысли, что вот-вот он увидит великолепную, потрясающую, смеющуюся Санди Тампл, прижмет ее к себе, вдохнет запах волос, у Поля кружилась голова. Разве не этого он хотел все это время, невольно обманывая себя, невольно занимая себя другим?
Он вышел из автомата, сел в машину и поехал наугад по узким извилистым уличкам, которые вновь казались ему очаровательными. Удивляло его только одно: как он мог столько времени прожить в разлуке с этим обольстительным городом? С любимой женщиной? С самим собой?
Но все возвращалось, все летело ему навстречу так стремительно, что теперь он невольно медлил, пытаясь что-то обдумать, прийти в себя.
Он кружил по Парижу и тормозил у кондитерских. Перед глазами у него стояла детски счастливая улыбка Санди-сладкоежки, которая запихивала в рот шоколадную конфету. Засахаренные фрукты ей тоже, помнится, нравились. И жареный миндаль. И разноцветные цукаты. А уж от пирожного, на котором среди взбитых сливок нежились клубника или персик, она тем более не могла отказаться. Напоследок, совсем неподалеку от вожделенной улицы Мадам, он купил кулечек с жареными каштанами.
