– Ты правда так считаешь? – Я смотрел на него, пытаясь понять, кто же он такой, но решил спросить об этом потом, не сейчас, сейчас это бы глупо прозвучало. Я какое-то время пробуду здесь.
– Да, думаю, так будет правильно.
– Ладно.
– У тебя ведь нет дома срочных дел, как я понял. Никакой срочной работы, верно?
У меня вообще ничего не было. Ни кола ни двора.
– Нет.
– Замечательно.
– Правда?
– Думаю, мне надо будет еще твоей маме завтра позвонить. Ты как считаешь?
Мама. Которая еще ни о чем не знала, но которая знала обо всем. Моя мама, как и все матери, была последним, но важнейшим звеном информационной цепочки. Ей суждено быть последней, не имея возможности что-либо изменить. Мне это не нравилось. Мне вообще не хотелось впутывать их в эту неразбериху.
– Согласен? Я позвоню твоей маме? – повторил он. Я ответил, что да, пусть звонит, пожалуйста. Может привет передать. И пусть скажет, что я сам скоро позвоню.
– Здесь довольно хорошо, – сказал Хавстейн, – на Фарерах.
Больше он ничего не говорил, день так и закончился рекламой островов. Именно таким он и был, таким он по большей части казался. Спокойным. Сдержанным. Рассудительным. Только что с фабрики! Новая модель! Мистер Рассудительность 2000! Мне он уже начинал нравиться. Мы приготовили импровизированный ужин: Хавстейн достал хлеб, масло, молоко и апельсиновый сок, мы сидели за кухонным столом и нарезали одним ножиком хлеб, беседовали о погоде, – фразы были испытательными, вводными и напоминали школьные поездки, когда особо деятельные организуют вылазку за город, твой только что сформированный класс сидит в автобусе, все видят друг дружку в первый раз – это как лотерея: рядом с тобой может сесть самый жуткий зануда или же твой будущий лучший друг. И все равно в автобусе особо не разговоришься. Ты сидишь, выжидающе глядя в окно. Барьер преодолевается традиционно. Дружба появляется после совместной выпивки, поэтому вы сидите на потертом диване, в пыльной комнате загородного домика, с неловкостью пережидая первые часы, чтобы время побыстрее подошло к семи или восьми, ну или хотя бы к шести, когда можно будет открыть первую бутылку пива. Время тянется медленно, вы пытаетесь убить его и избавиться от неловкости, готовя еду, чтобы подкрепиться перед спиртным, а уж тогда-то все точно перезнакомятся друг с другом. Я их не знаю, они меня – тоже. Зато завтра, завтра мы уже будем знакомы, так что и не представишь, как это мы раньше друг друга не знали. И я буду думать: о, да это же Йоханнес! А
