Вам самим следует решить: стакан наполовину пуст или наполовину полон.
Да, все верно.
Скажи себе:
Сегодня будет замечательный день.
Сегодня ничто не сможет расстроить меня или выбить из колеи.
Я подумал: Нет.
Я подумал: Нет.
Я подумал: Что же мне теперь делать?
Я подумал: Черт возьми весь этот хренов мир.
Хелле хотелось рассказывать. А мне слушать не хотелось. Но я не смог попросить ее замолчать. Поэтому она рассказала все, что посчитала нужным. О Матсе, о том, что ей не хватает меня, что в последние годы я для нее словно исчез, и я спросил:
– Ты меня видишь сейчас?
– Да, – ответила она.
– Значит, я перестал быть невидимкой, – сказал я.
– Да.
Я собрался. Я решился попытаться. Новый ледниковый период мог наступить в любую минуту.
– Ты абсолютно уверена? Не хочешь чуть-чуть подождать? – спросил я. – Я тоже мог бы подождать.
– Это не пройдет, – тихо ответила она, – это не то же самое, что переболеть чем-то.
Нет уж, именно это: ты заболела и сама этого не замечаешь, – думал я.
– Я так тебя люблю.
Больше, чем следовало бы, тебе никогда и не узнать, насколько сильно.
– Я знаю. Я тебе за это благодарна.
– All I know is, on the day your plane was to leave, if I had the power, I would turn the winds around. I would roll the fog. I would bring in storms. I would change the polarity of the earth so compasses couldn’t work. So your plane couldn’t take off.[39]
– Но это не в твоих силах.
– Не в моих.
Я спросил, помнит ли она эти слова из «Лос-анджелесской истории», но Хелле не ответила. Она отвела взгляд и вновь стала смотреть на норвежскую природу. Если бы я только мог сейчас запеть, если бы песня могла вернуть ее. Мне хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Где угодно. В Иностранном легионе. На Фарерах. Во Флориде. Кто же, к дьяволу, утешит Малютку?
Никто не утешит.
– Нам было хорошо вместе, – сказал я, глядя на нее.
Потом повернулся. Я прошел по плато, спустился к остальным, поднял рюкзак и повесил его на плечи. За мной по тропинке спустилась и Хелле, глаза у нее покраснели, она сказала, что ей нездоровится. Спускаясь, мы почти все время молчали, три часа до электростанции во Флерли, а потом – пока ждали лодку. На ней мы плыли еще три часа до Ставангера. Домой мы доехали на такси. Мы с Хелле. Она положила рюкзак в коридоре. Переоделась. Собрала вещи. Маленький чемоданчик. Прошла в коридор, обулась. Чемоданчик в руках. Мой маленький Паддингтон. А потом она ушла. Поехала к какой-то подружке. И мне хотелось, чтобы Матс оказался хорошим человеком, чтобы он не знал о том, что вода в море поднимается на один сантиметр в год, а на полюсах постоянно тает снег. О том, что Землю может уничтожить один-единственный метеорит, если выйдет на земную орбиту. И окажется достаточно большим. И если нас никто не будет охранять.
