Потом она помогла одеться Амелии, глаза которой после серии Элизиных холодных компрессов обрели свой естественный блеск. Юная девушка, отойдя от охватившего ее короткого чувственного экстаза, снова впала в летаргическое созерцание своей боли и позволяла делать с ней все, что угодно. Но когда увидела себя в зеркале в легком платье из розовой вуали, с изящно подколотыми локонами, легкий румянец как дуновение набежал на ее щеки. Даже уйдя без остатка в свою печаль, Амелия не могла не заметить, что она выглядит чарующе, самой природой созданная для того, чтобы нравиться и пробуждать удовольствие везде, где бы она ни показывалась.
Мадам Дюранси обняла ее, и их волнующиеся груди соприкоснулись.
– Я рада, Амелия, любовь моя! Ты выглядишь прелестнее, чем когда-либо ранее. Эта чудесная бледность очень идет твоим щечкам. Готова поспорить: не пройдет и месяца, как ты уже произведешь опустошения в рядах мужчин, – сказала она со смехом, и с притворной нежностью коснулась ее щеки своими полными, влажными губами.
Амелия, чуть не задохнувшись от густого запаха духов мадам, мягко выскользнула из ее рук.
– Этому не бывать, мадам. Мое сердце принадлежит моему Эрнсту, и даже если он мне изменит, я не посмотрю ни на какого другого мужчину. До того, как я стану монахиней в монастыре Св. Евстахия, – добавила она совершенно серьезно.
Мадам Дюранси прикусила губы, удерживаясь от резкого ответа. Вместо того она произнесла в самом любезном тоне:
– Мы едем в гости к Делансэ, солнце мое. Барон устраивает в саду бал, мы приглашены в числе прочих. Ему будет особенно приятно увидеть дочь своего старинного друга Сен-Фара.
Лицо Амелии омрачилось.
– Мадам, прошу вас!.. Я не могу сейчас выезжать в свет. У меня на душе такая боль!
Но изворотливая Александрина, прекрасно разбиравшаяся в свойствах девичьих сердец, с ходу отмела все ее возражения.
– Все это ерунда, милая моя! Увидеть пару-другую приветливых лиц и вдобавок чуть-чуть потанцевать – все это пойдет тебе только на пользу. Какой смысл хоронить себя со своей печалью в тесной, душной комнате? Ты от этого станешь бледной и зачахнешь – не более того. Как ты думаешь, доставит ли Эрнсту радость застать тебя в таком виде?
Александрина с ожесточением подумала, какие нежные чувства должны были овладевать Эрнстом при воспоминании о своей очаровательной подруге. Ну, да ладно! – она позаботится о том, чтобы сделать его свободным от этих воспоминаний!
В конце концов, Амелия поддалась на увещевания и согласилась поехать в гости к Делансэ. Мадам Дюранси приказала отрядить на козлы хорошенького садовника-итальянца. Феличе, стройный, рослый юноша с иссиня-черными локонами и бархатистыми глазами, в которых горел сдержанный огонь, был великолепным исполнителем неаполитанских песен, а, кроме того, должен был, без сомнения, обладать достоинствами иного рода. Разумеется, у мадам при случае появится возможность поближе познакомиться с этими качествами, если скука однообразного лета станет совсем уж непереносимой. Но пока ей предстоят большие хлопоты, и ее легкий экипаж катит по дороге, обсаженной платанами, приближаясь к обширному имению Делансэ, расположенному в паре миль от их усадьбы.
