Своим сложенным веером она дотронулась до его плеча.
– До свидания, месье! До скорой встречи! Я и без того уже припозднилась, да и вам следует отдохнуть. Если у вас возникнет желание, можете спуститься к вечернему столу. Мы ужинаем в восемь на террасе. Вам наверняка захочется познакомиться с па…
Эрнст, все более и более ощущавший себя как бы в странном сне, готовый к тому, чтобы в любой момент проснуться, смог ответить на ее дружеское помахивание лишь улыбкой и слабым шевелением пальцев. В следующий момент он без сознания упал на руки рабов, сопровождавших его.
…Дни лихорадки сменились днями изнеможения. Эрнст метался на громадной кровати в диких горячечных фантазиях. На его горячих от лихорадки растрескавшихся губах вновь и вновь возникало имя Амелии, а еще он поносил в самых необузданных выражениях, на которые только был способен, некоего капитана Буайо. Хозяин дома, месье Жерар Дюклюзель, проявлял личную заботу о здоровье Эрнста, и когда узнал, что нервная лихорадка, поразившая Эрнста, так просто не излечивается, распорядился вызвать врача из городка, расположенного в нескольких милях от поместья.
Рубцы на спине к тому времени основательно затянулись, но было очевидно, что безобразные шрамы останутся на всю жизнь. В перерыве между приступами лихорадки Эрнст поведал свою историю хозяину поместья, и месье Жерар был тронут ею до глубины души. Деньги, которые в свое время одолжил Дюклюзелю месье Сен-Фар, были удачно помещены в дело, и полученные в результате этого дохода, как он сообщил Эрнсту, более чем достаточны для приобретения приличного участка земли и необходимых для его обработки рабов. Нет сомнения, что Эрнст, проявив немного сноровки, сумеет стать зажиточным человеком и обеспечить Амелии полагающуюся ей по происхождению жизнь.
Однако чтобы приступить к этому, Эрнсту необходимо было окончательно излечиться от последствий лихорадки, все еще не отпускавшей его. На эту тему дней через десять после того, как Эрнст поселился в Мэзон д'Орфей, между отцом и дочерью Дюклюзель состоялся вечером за столом разговор. Сюзетта в этот час после ужина была в очаровательном вишнево-красном платье с очень глубоким вырезом, который почти наполовину открывал взору парочку ее заманчиво мерцающих яблочек-грудей.
Месье Дюклюзелю нравилось, когда его единственная дочь выставляла напоказ свою цветущую красоту в роскошном обрамлении платьев. Он чрезвычайно гордился прелестями своей дочери, они сладостно-болезненно напоминали ему о чудесной испанке, разделившей с ним несколько лет его жизни, которую неожиданно и коварно украла у него тропическая лихорадка. С тех пор он не обзаводился новой женой, что, конечно, вовсе не было свидетельством его добродетельной жизни. Напротив, его горячий темперамент уроженца южной Франции бросал его от одного страстного, но короткого любовного эпизода к другому. Оливии, высокой и стройной квартеронке с миндалевидными глазами и кожей цвета кофе с молоком, которую он за бешеные деньги купил недавно на рынке в Сан-Доминго, довелось в полной мере изведать на себе его взрывную пылкость. Именно ей приходилось ныне делить со своим хозяином ночи, и это были ночи, когда времени на сон было мало. Но Оливия, днем блуждающая беззвучными шагами и взирающая в пустоту меланхолическим взглядом, казалось, расцветала под воздействием разрастающейся страсти своего повелителя. Ее высокая роскошная грудь казалась еще полнее, ее походка – еще эластичней, а в глазах ее проступали сдержанные огни, которые лучше всяких слов говорили, что их хозяйка чувствует себя в своей стихии.
