Он скрепил ее поражение поцелуем, так что пышущая гневом Александрина едва не задохнулась, а затем приступил к повторному ее завоеванию. И на этот раз он не успокоился прежде, чем глаза ее подернулись, а голос не начал вновь и вновь хрипло и исступленно выкрикивать его имя.
Окна комнаты были настежь распахнуты, и за деревьями уже занимался рассвет. Первые птичьи голоса доносились из глубины парка. Александрина беспокойно двигалась во сне, а полковник, растянувшись подле нее на покрывале кровати, похожей на большую раковину, задумчиво смотрел, как нежно-зеленые полосы света на восточной окаемке неба постепенно окрашиваются во все более светлые тона.
Вот уже более двух недель «Императрица Нанта» бороздила серо-зеленые равнины океана, продвигаясь в западном направлении. День за днем разносились над палубой зычные команды месье Буайо, который со своей подзорной трубой твердо стоял на капитанском мостике, вглядываясь вдаль. Капитан Буайо был мужчина за сорок, рано поседевший морской волк с резкими чертами лица и ярко выраженным пристрастием к употреблению тяжелого кнута, носимого им за поясом. Он имел обыкновение без раздумий прибегать к крутым мерам воздействия и почти ежедневно тот или иной член экипажа подвергался безжалостной порке, а то и собственноручному избиению капитаном, даже в тех случаях, когда повод лишь в малой степени оправдывал такую жестокость.
Немногие пассажиры, находившиеся на борту грузовоза, уже давно свыклись с воплями, которые издавали под ударом каната толщиной в три пальца привязанные к мачте матросы. Только Эрнсту такие экзекуции казались просто непереносимыми. Ужасающие крики извивающихся под ударами кнута людей терзали его слух, пока он сидел в своей уединенной каюте и с сердцем, переполненным печалью и любовью, писал письмо своей возлюбленной Амелии.
Чем большим становилось расстояние между ним и любимой девушкой, тем более его отъезд казался ему непростительной ошибкой. Ну, конечно же, он больше никогда в жизни не увидит Амелию! Как ему хотелось сломя голову кинуться в пенящиеся за бортом волны, по которым корабль величаво и бесконечно медленно – как ему казалось – прокладывал свой путь на запад. Он называл себя самым несчастным человеком на земле и проклинал за то, что послушался этой обманщицы мадам Дюранси! Если бы не она, он бы сейчас, счастливый и спокойный, сидел бы в садовом домике возле своей любимой, возле Амелии. Мысли о совершенной ошибке кружили в сознании несчастного молодого человека, и тяготы этого путешествия становились для него вдвойне непереносимыми. Даже капитан обратил внимание на угрюмое выражение лица своего юного пассажира. Однажды вечером, собрав, как всегда, немногих своих пассажиров за ужином, он без обиняков обратился к молодому человеку:
