— А, што, сват, не устроиться ли нам на ровном месте?
— Отчего-же… — отвечает Араканец — можно… И к тому-ж все видать — кто и как… Чи сзади, чи спереду… К тому-ж — река и имя ей Амазоний… (Это Дон наш так ране прозывался).
Подняли крик.
— Атаманы-молодцы, не пора ли нам на этом месте присосаться?
Собрались все и стали станом. Кто вверх пошел, по реке поднялся, кто по речушкам запольным и иным прилаживается на житье… Народ там уже какой-то жил — высококультурна… Ничего сабе — вежливый… Потеснился, а потом и совсем исчез. Кой-какие штуки переняли, еленя в Войсковую печать вставили. Ничего — живем… Баб только нет… А иначе культура высокая: землю поделили, табуны водим, рыбу ловим, набеги правим — все честь-честью… — культура!… А баб нет… Што за притча такая? Поймали одного.
— Ты кто?
— Скиф.
— Здорово приятно… Дозвольте станичник за ручку подержаться… Скажи-ка, любезнай, иде бабье ваше?
Махнул на восток рукой.
— С царицей ушли…
Переглянулись казаки — што за притча
такая?
— Зачем?
Хотел он што-то ответить, только слышим, труба играить и в степи пыль столбом стоит. Конечно, все к валам кинулись. Тут Силетию его-ж конь в переполохе копытом на мозоль наступил. Хотел распрапрадед наш крикнуть, а уже сват его орет благим матом.
— Мать твою за ногу… Жены приехали…
Смотрят казаки — действительно, тысяч несколько бабья прискакало. Лихо это так выглядають… Волосья у них развеваются. Шкуры висят и все прочие причиндалы — все как есть, на своем месте… Силетий тут и закричал:
— Станичники-и, разбирай!
А передняя, стройная, да красивая, вылетела наперед на караковом жеребце, Царица, значит, Кондрат Евграфыч, руку ввысь подняла.
— Што, за народ в мою страну прекрасную влип?!
— Казаки, — галдят наши.
— А государство ваше?
— Казакия.
Засверкала глазищами, под ними коричневые круги, пылью запорошенные, а зеньки — так и жгут, так и жгут.
— Иде-ж оно?
— А где станем, там наш и Присуд Казачий.
Но тут к ней Силетий подошел, перевел разговор на другую сторону. Так, мол, и так…
— В этом округе, я — Окружной Атаман и сойти вам с коняшки не угодно-ли? К тому же казачек у нас вовсе нет… Не плодимся и не размножаемся в этих местах. Народу же Казачьяго — четыре тышши двести семь человечков. С твоими мужичками таперь до десяти тышченок набегит.
Как глянула она на него… Как вздыбит коня…
— А-а-а. Захватчики!…
— А и не правда, отвечают ей, хозяйками ушли, хозяйками и будете.
Тут и ее конь Силетию на мозоль наступил… Вскинулась она опять.
