— Я старался избавить вас от огорчений, мистер Армадэль, — повторил Педгифт. — Я желал, как только мог, избежать этого.
Аллэн поднял глаза и сделал усилие, чтобы овладеть собой.
— Вы ужасно меня огорчили, — сказал он. — Вы совсем разбили моё сердце. Но это не ваша вина. Я чувствую, что вы оказали мне услугу, и то, что я должен сделать, я сделаю, когда приду в себя. Есть одно обстоятельство, — прибавил Аллэн после минутного тягостного размышления, — о котором следует тотчас же нам условиться. Совет, данный вами теперь, вы дали с добрым намерением, и это самый лучший совет, какой только можно было дать; я с признательностью приму его. Мы никогда более не будем упоминать об этом деле, и прошу, умоляю вас никогда не говорить об этом никому другому. Обещаете вы мне это?
Педгифт дал обещание с неподдельной искренностью и без свойственной его профессии сухости в обращении с клиентом. Огорчение, выразившееся на лице Аллэна, по-видимому, расстроило его. Закончив разговор, он откланялся и вышел из комнаты.
Оставшись один, Аллэн позвонил, попросил, чтобы ему подали письменные принадлежности, и вынул из записной книжки роковое рекомендательное письмо к «миссис Мэндевилль», полученное им от жены майора.
Человек, привыкший анализировать случившееся и на основе анализа готовившийся действовать обдуманно, на месте Аллэна почувствовал бы некоторую нерешительность относительно того, как в сложившейся ситуации наиболее осмотрительно поступить. Привыкнув повиноваться своим впечатлениям, Аллэн повиновался первому впечатлению и в этом серьёзном непредвиденном деле. Хотя его привязанность к мисс Гуильт была совсем не так глубока, как он воображал, она внушила ему необыкновенный восторг и огорчение, когда он думал о ней теперь; его главным стремлением в эту критическую минуту было сострадательное желание мужчины защитить от огласки и погибели несчастную женщину, лишившуюся его уважения, но не своих прав на снисхождение.
«Я не могу вернуться в Торп-Эмброз, я не могу решиться говорить с нею или увидеть её опять, но я могу сохранить её тайну — и сохраню!»
С этой мыслью Аллэн принялся за главную обязанность, которую должен был выполнить, — уведомить миссис Мильрой. Если бы он был умнее и проницательнее, то, может быть, нашёл бы, что это письмо писать нелегко. Теперь же он не предвидел последствий и не чувствовал затруднения; он принял решение не сообщать о случившемся в Торп-Эмброз жене майора и написал ей несколько строчек так быстро, как только позволяли перо и бумага.
