Было уже после полудня; солнце освещало с кормы оба судна, входившие в гавань. «Скоро конец тараканьей шутке», — думал Джеспер без всякой враждебности. Как моряку, хорошо знакомому с этой частью света, ему достаточно было одного взгляда, чтобы определить направление. «Эге, подумал он, — он идет в Спермондский пролив. Сейчас мы обогнем риф Тамисса». И снова он обратился к созерцанию брига, этой опоры его материального и духовного существования, который скоро снова будет в его руках. На море, спокойном, как мельничный пруд, тяжёлая плавная рябь расходилась от носа брига, так как мощный «Нептун» буксировал с большой скоростью, словно на пари. Голландский канонир показался на баке «Бонито», а с ним ещё несколько человек. Они смотрели на берег, а Джеспер погрузился в любовный транс.
Глубокий гул парового свистка канонерки заставил его вздрогнуть от неожиданности. Медленно он огляделся. Потом с молниеносной быстротой отскочил от того места, где стоял, и бросился по палубе.
— Вы налетите на риф Тамисса! — кричал он.
Высоко на мостике Химскирк бросил тяжёлый взгляд через плечо; два матроса поворачивали штурвал, и «Нептун» уже быстро отходил от края светлой воды, скрывавшей опасность. Ха! Как раз вовремя. Джеспер сейчас же отвернулся, чтобы следить за своим бригом, и, прежде чем он понял, в чём дело, — очевидно, согласно распоряжениям Химскирка, данных заранее канониру, — кабельтов был отпущен при звуке свистка. Он не успел крикнуть, не успел пошевельнуться, он видел, как бриг понесся по течению и стремительно пролетел мимо кормы канонерки. Он следил за его красивым скользящим корпусом глазами, расширенными от недоумения, дикими от ужаса. Крики на борту казались ему жутким невнятным шёпотом, их заглушала кровь, стучавшая в ушах. Бриг нёсся вперёд с несравненной грацией и стремительностью до тех пор, пока гладкая поверхность воды перед его носом словно опустилась вниз, неожиданно, точно высосанная. Странно, трепетно задрожали верхушки мачт, бриг остановился, слегка наклонив высокие мачты, — и замер. Он спокойно лежал на рифе, а «Нептун», сделав широкий круг, полным ходом продолжал свой путь по Спермондскому проливу, направляясь к городу. Он лежал спокойно, совсем спокойно, и что-то зловещее и неестественное было в его положении. И сразу — внезапно — при солнечном свете его объяла меланхолия, та меланхолия, какая окутывает вещи, тронутые тлением; он был только пятнышком в сияющей пустоте пространства — уже покинутый, уже одинокий.
