— Я подозревал… Конечно, кое-что я подозревал о ваших делишках. Я не ребёнок. Но подозревать или видеть своими глазами… понимаете, видеть… это огромная разница. Такие вещи… Поймите! Ведь человек не из камня сделан. А если мужчина томится по девушке так, как я по вас томился, мисс Фрейя… и во сне и наяву, тогда конечно… Но я — светский человек. Здесь вам должно быть скучно… послушайте, не прекратите ли вы эту проклятую игру?..
Она расслышала только эту последнюю фразу. Она отрицательно покачала головой и в отчаянии нажала педаль, но ей не удавалось звуками рояля заглушить его громкий голос.
— Я удивлён только, что вы выбрали… Английский торговый шкипер, простой парень. Жалкая чернь, наводнившая эти острова. У меня была бы короткая расправа с такой дрянью! А ведь у вас здесь есть добрый друг, джентльмен, готовый молиться на вас у ваших ног… ваших красивых ног… офицер, человек из хорошей семьи… Странно, не так ли? Но что тут такого! Ведь вы достаточно хороши и для принца.
Фрейя не поворачивала головы. Её лицо окаменело от ужаса и негодования. Эта сцена выходила за пределы того, что она считала возможным. Вскочить и убежать… но это было не в её характере. Вдобавок ей казалось, что случится что-то ужасное, если она пошевелится. Скоро вернётся её отец, и тогда тот должен будет уйти. Лучше всего не обращать внимания… не обращать внимания. Она продолжала играть громко и отчётливо, словно была одна, словно Химскирка не существует. Это рассердило его.
— Послушайте! Вы можете обманывать своего отца, — гневно крикнул он, но меня вам не одурачить! Прекратите этот адский шум… Фрейя… Эй, вы! Скандинавская богиня любви! Остановитесь! Вы слышите? Да, вы — богиня любви. Но языческие боги — это только замаскированные черти, и вы — такая же… скрытый чертёнок. Перестаньте играть, говорю вам, или я подниму вас с этого табурета!
Стоя за её спиной, он пожирал её глазами, — с золотой короны её неподвижно застывшей головы до каблуков её ботинок, — охватывал взглядом её красивые плечи, линии стройной фигуры, слегка раскачивающейся перед клавиатурой. На ней было светлое платье с короткими рукавами, обшитыми кружевом у локтей. Атласная лента стягивала её талию. Охваченный неудержимой, безрассудной надеждой, он стиснул обеими руками эту талию… и тогда раздражающая музыка наконец оборвалась. Но как ни быстро отскочила она, чтобы избавиться от этого прикосновения (круглый табурет с грохотом полетел), губы Химскирка, нацелившиеся на её шею, влепили жадный громкий поцелуй чуть пониже её уха. Некоторое время царило глубокое молчание. Затем он неловко засмеялся.
