Это было то унылое время после смертей, после развода, после Ниона, когда дни Герца заполнял магазин, и за это он был, в общем-то, ему признателен. Однообразие этих дней стало компенсацией за боль последних лет. Каждое утро Герц выходил из квартиры и спускался по лестнице, чтобы открыть магазин; каждую пятницу он отвозил недельную выручку в банк. Однако магазин уже не был той скромной лавочкой, с которой так долго возился его отец: он стал посещаемым, почти процветающим. Герц собирался заботиться о нем до тех пор, пока Островский будет им доволен. Он не думал о том, чтобы стать хозяином магазина, но принимал его существование как факт жизни, своей жизни. Он подал Островскому кофе и приготовился слушать обычные ностальгические воспоминания о тех вечерах на Хиллтоп-роуд, когда он почти усердно навещал их — почти усердно, потому что настолько искусно скрывал свои истинные цели, что они так и не узнали, питал ли он к ним какие-нибудь чувства или был, как подозревал Герц, просто одинок.
— Я перехожу прямо к сути, — сказал Островский. — Не буду томить тебя неопределенностью. Суть в том, что я продал бизнес. Точнее говоря, весь магазин. Получил очень хорошее предложение и принял его.
— Но почему? Мы ведь процветали. Во всяком случае, так мне казалось.
— Совершенно верно, ты сотворил чудо с этой лавочкой. Нет, это совершенно никак с тобой не связано. — Он сбросил пальто. — Посмотри на меня, Юлиус. Как по-твоему, сколько мне лет?
— Понятия не имею.
— Восемьдесят один. — Он ждал возражений, но, когда их не последовало, непривычно помрачнел. — Я завязываю, — понуро сказал он. — С меня довольно. Все эти годы я все крутился и финтил, но никогда не был счастлив. Я все не мог понять: почему? И теперь я знаю. Я нездоров, Юлиус. — Он осторожно похлопал себя пониже ребер. — Пытался не обращать внимания, как это водится, но теперь уже сомнений нет. Я доживаю последнее. Очередное важное дело.
— Очередное важное дело? — эхом отозвался Юлиус.
Островский его не слушал.
— Как ты знаешь, у меня есть дом в Испании. В Марбелье. Чем торчать в этом гиблом климате, я лучше доживу свое на солнышке. Я завязываю со всеми делами и ликвидирую все активы. Так что ты будешь теперь самостоятельным, милый мальчик, свободным, впервые в жизни. Ты был хорошим сыном, я всегда это знал, даже слишком хорошим, пожалуй. Жаль, что твой брак распался, но ведь все в жизни связано, верно? Теперь у тебя появится шанс стать самостоятельным человеком. Я об этом позаботился.
