— Конечно, месье Бернар, у вас есть еще время. Будьте спокойны, мы не забастуем… Не любим мы кривляться на улицах.
С руками, сложенными на черных передниках, хор просительниц удалился.
С тех пор как умерла жена, Ахилл обедал каждое воскресенье у внука своего Антуана. Он говорил мало — две или три шутки по адресу Франсуазы, — подсмеиваясь над ее вкусами Паскаль-Буше. После обеда он курил сигару, бросая неприязненные взгляды на те предметы, которые он ненавидел более других: паланкин, выкрашенный в зеленое, модель фрегата, старинный барометр. Нежно-лиловатые полотна Жуи на стенах, блекло-желтые занавески на окнах, казалось, разливали в гостиной какой-то особый, светлый покой.
Антуан читал «Консульство и империю» или поправлял звонки, вентиляторы; он был счастлив лишь с Тьером[6], Тэном[7] или Токвилем[8], а не то с молотком или отверткой в руках. На фабрике он жил в механической мастерской и придумывал разные остроумные усовершенствования для машин. В присутствии деда он чувствовал себя постоянно стесненным и был начеку. Он поглядывал на него от времени до времени и видел, что старик думал: «Какая гостиная у моего внука и какая жена!» — и молча он немного страдал.
Франсуаза рассеянно брала аккорды, она смотрела на мужчин с грустным недоумением, двухлетний опыт все еще его не рассеял. Угрюмая жизнь Кене ее подавляла. У ее отца, во Флёре, такие вечера проходили почти всегда весело и оживленно; бывали гости, играли, читали вслух, была и музыка. А эти Кене, когда они не на работе, были как разобранные машины. Они ждали момента возвращения на фабрику и оживлялись немного только тогда, когда кто-нибудь из них вдруг вспоминал какую-нибудь забытую подробность: недовольный клиент, больной рабочий, какая-нибудь порча.
«Антуан был совсем другим, когда был женихом, — думала Франсуаза. — Но тогда он был офицером и едва замечал своего деда; он равнодушно смотрел издалека на этот завод, который я ненавижу. У него было время думать обо мне. Он давал мне читать книги, объяснял мне их. Он был нежен и мил».
Она вспомнила их свидания на берегу реки, на полдороге между Пон-де-Лером и Лувье. В те времена она очень гордилась тем, что сближала между собою Монтекки и Капулетти. Антуан подарил ей прелестное издание «Ромео и Джульетты» в лиловом замшевом переплете с посвящением «То Juliet». Она всегда любила этот цвет «парм». Прошло два года и это чудесное время привело ее к таким вечерам как сегодня. Ее пальцы тихо скользили по клавишам, она наигрывала мотив из Шумана.
