Эта резолюция, которую вновь утвердили два последующих съезда, не исключала такие меры, которые защищали французы, но и не давала никакого повода для действий со стороны немецких властей.
И хотя резолюция о войне была принята единогласно и с огромным воодушевлением, ростки внутреннего фракционизма уже присутствовали. Ленин, который был одним из шестидесяти русских делегатов на съезде, не участвовал ни в каких открытых дискуссиях, но он оказывал косвенное влияние на работу некоторых подкомитетов съезда, давая советы наиболее активным делегатам, таким как Люксембург и Либкнехт. Именно здесь он предпринял попытку сформировать крайне левое крыло интернационала, состоявшее из тех делегатов, которым Второй интернационал казался недостаточно революционным. Но хотя Люксембург, Либкнехт и некоторые голландские делегаты встречались с ним и обменивались мнениями, никакая организованная группа образована не была.
Несмотря на то что правительство Германии сочло разумным отнестись к съезду терпимо, в самой либеральной провинции гогенцоллерновской Германии произошел инцидент, который показал, что власти пристально следят за ним. Во время дискуссий Гарри Квелч из Англии, говоря о дипломатах, которые собрались в Гааге, чтобы «остановить войну», назвал это собрание «ужином воров». Через час после того, как его речь была напечатана в местных газетах, он получил распоряжение немедленно покинуть Германию. Невзирая на наши протесты, он был вынужден уехать после импровизированного ужина, данного в его честь. На протяжении оставшихся заседаний на его стуле лежали цветы.
В Штутгарте я впервые услышала Жана Жореса, человека, который боролся бок о бок с Клемансо в деле Дрейфуса, а позднее сокрушил Тигра в одном из самых важных споров, которые когда-либо происходили во французском парламенте. Когда в Париже стало известно, что Жорес будет выступать в палате депутатов, тысячи французов делали усилия пробиться на галереи. И тем не менее ни с чем не сравнимая сила этого человека не ограничивалась всего лишь его ораторским талантом. Жорес был таким же искусным и блестящим тактиком парламентской борьбы, каким был оратором. Он обладал непревзойденным даром солидаризироваться с настроением и характером своих слушателей, будь то массовая демонстрация, законодательное собрание или съезд социалистов. Он всегда был на высоте. Его влияние было велико, и его боялись реакционные круги. Но как личность он был самым доброжелательным и сердечным из людей.
