— Поедемте дальше. Я сообщу об этом случае софийскому мютесарифу>[1] .
Они снова двинулись в путь. Когда холм остался позади и путники очутились в какой-то лощине, барон фон Гирш вынул карту, углубился в нее, а потом вдруг поднялся в фаэтоне с таким видом, словно сделал какое-то чрезвычайно важное открытие.
— Вот, она, — сказал он по-английски, а затем и по-французски. — Вот она, моя трасса!
— Как вы сказали? Трасса?
— Да, сударыня... — И он сел, чтобы не мешать дамам, но уже не спускал глаз с утрамбованной насыпи, тянувшейся параллельно дороге. — Трасса для моей железной дороги. Кажется, я вам говорил? — обратился он к генералу. — Это часть общего плана: Константинополь — Пловдив — Ниш — Белград...
— ...Вена, — дополнил Бейкер, который, по-видимому, представлял себе общий план яснее, чем мог предполагать барон.
— Да, да... Вена! А затем Париж... Берлин... Петербург... Вся Европа!
— Европа без Лондона — это половина Европы! — сказал насмешливо Барнаби.
— Разумеется! — Но я не это имел в виду, сэр. Я говорю об экономических связях.
Гирш высказал еще несколько соображений по поводу таких связей, а потом вдруг обратился к Бейкеру.
— Для меня было бы большим удовольствием, если бы я мог вам показать...
— Вы о чем, господин барон?
— Я говорю о своей трассе, господин генерал. Вероятно, рельсы уже проложены до какого-то пункта. Сейчас мы как раз подъезжаем к дороге, которая ведет на Орханийское шоссе. Там мои склады... и станция. Госпожа Джексон? Госпожа Леге?
— Почему бы и нет! — сказала Маргарет. — Если мы сделаем не слишком большой крюк.
А старая француженка, не понимая, о чем идет речь, согласилась из любезности.
— Так и с дорогой в рай, — заметил Барнаби. — Надо порядком поплутать, пока найдешь главные ворота.
Дамы рассмеялись, а Бейкер, выбросив наконец из головы неприятное происшествие, поскакал вперед по указанному бароном проселку. На что тут было смотреть и что они особенного увидели, никто так и не понял — трасса везде была одинаковая, если не считать рельсов, которые начались с какого-то места и никого не удивили. Вместо обозов им несколько раз встречались крестьянские телеги, нагруженные навозом или дровами; крестьян они видели и на окрестных полях, но было ясно, что это „дикие болгары”, потому что, завидев фаэтоны и блестящую офицерскую свиту, те не спешили к дороге, а убегали от нее подальше. Они проехали мимо какого-то безлюдного, сплошь каменного села, потом по деревянному мосту через речку.
