* * *
Поутру, после капеллы, мы с Королем прогулялись по замковому двору. Заглянули в кречатню, посмотреть на нового норвежского кречета, который, сказывают, превосходит быстротою всех наших птиц. В сумраке кречатни стоял, с накрытым клобучком соколом на запястье, Тристан. Король и он переговорили о новом кречете, которого сокольничий натаскивал о ту пору в поле близ плодового сада. Затем Король попросил Тристана заглянуть к Королеве, пребывавшей со своими камеристками в женском покое. Тристан, помявшись, сказал, что обещал присутствовать при натаске кречета, после чего он, если таково желание Короля, готов навестить Королеву. Король твердо повторил свою просьбу. Тристан пересадил птицу на насест и медленно удалился в сторону женских покоев.
Не страшится ли Король их воздержания, усматривая в нем знак любви, превосходящей силой его собственную? Или причина тут в том, что хоть он и не способен снести измену, еще менее способен он сносить снисхождение?
Странное поведение Короля продолжается. Уж не желает ли он насильственно толкнуть Тристана в объятия Королевы?
Этой ночью я, лежа в постели, услышал, как на двери королевской опочивальни сдвигается засов. Шаги — то несомненно были шаги Короля — направились прямо к покою Тристана. Стук в дверь, движенье засова, негромкие голоса. Снова шаги — сдвоенные, Короля и Тристана, — от его покоя к спальне Короля. Что бы это могло значить?
Должно быть, я впал в дрему, потому что, очнувшись, увидел отблеск свечи на потолке, над немного раздвинутыой завесой моей кровати. Внезапно завеса раздернулась полностью и надо мною склонилось лицо Короля. В глазах его читались волнение и нетерпеливость. Я перебросил ноги через край кровати, прикрыл мантией мою наготу и последовал за Королем в его опочивальню.
В темноте, озаряемой только одной свечей, я увидел Тристана, лежавшего навзничь на полу. Одна рука его была откинута в сторону, глаза закрыты. Встревоженный, повернулся я к Королю, недвижно, словно бы в оцепенении стоявшему над племянником; потом в страхе нагнулся, чтобы получше все разглядеть в свете свечи. Глаза Тристана раскрылись. Он без удивления вгляделся в меня, улыбнулся открыто, вскочил — со стремительной грацией, никогда его не покидающей, на ноги — и замер перед Королем.
— Королева крепко спит, господин мой, — шепотом сообщил он.
Король походил на человека, пробуждающегося от сна. Не отрывая глаз от Тристана, он повернул ко мне лицо и негромко сказал: «Королеве снились страшные сны. Я подумал, быть может, Тристан…»
