– А ее долго пришлось ждать?
Кэтрин улыбается.
– Они и теперь ждут. Все эти годы, и годы, и годы. Им все еще по семнадцати лет. И они ни разу не встретились.
Снова кричит, улетая вниз по течению, иволга.
– Послушай.
Девочка наклоняет голову, потом оглядывается на тетку. Еще один странный трехсложный перелив. Кэтрин улыбается.
– Фло-ри-о.
– Это же птица.
Кэтрин качает головой.
– Это принцесса. Выкликает его имя.
Тень сомнения; зашевелился крошечный литературный критик – здравый смысл, самое страшное чудище на свете.
– Мама говорила, что это птица.
– Ты ее когда-нибудь видела?
Эмма задумывается, потом качает головой.
– Она очень умная. Ее никогда не видно. Потому что она стесняется – из-за одежды. Быть может, она все это время просидела на нашем дереве. Слушая нас.
Эмма бросает на боярышник подозрительный взгляд.
– Все-таки, конец получился не очень счастливый.
– Помнишь, я уходила перед завтраком? Я повстречала принцессу. Разговаривала с ней.
– И что она сказала?
– Что она совсем недавно слышала приближающиеся шаги принца. Потому-то она так часто и выкликает его имя.
– И когда он придет?
– Теперь уж со дня на день. В любое время.
– И они будут счастливы?
– Обязательно.
– И детей заведут?
– Целую кучу.
– Значит, конец все равно счастливый. Правда?
Кэтрин кивает. Невинные глаза пристально вглядываются в глаза взрослые, затем девочка улыбается; и тело ее начинает двигаться подобно улыбке, она привстает, вдруг обратясь в маленькую, обуреваемую нежностью шельму, поворачивается, оседлывает вытянутые ноги Кэтрин, соскальзывает, цепляется, опрокидывает тетку на спину, целует – маленькие, плотно сжатые губы – хохочет, когда Кэтрин перекатывает ее и щекочет. Она визжит, извивается, потом затихает, лежит, вытаращив настороженные, озорные глаза, сказка уже забыта, или так кажется; пришла пора расплескать новую малую пинту энергии.
– Нашла-а! – во весь голос выпевает Кандида, стоя у валуна, который скрыл их от людей внизу.
– Уходи, –- говорит Эмма, садясь и вцепляясь, словно желая ее защитить, в Кэтрин. – Убирайся. Мы тебя ненавидим.
Три часа. Поль проснулся и, полулежа рядом с откинувшейся навзничь Бел, читает вслух «Школяра-цыгана»[24]. Бел глядит в листву, на ветви бука. Голос Поля как раз достигает лежащей на солнце Сэлли. Питер, в одних шортах, лежит рядом с ней. Трое детей опять у реки, их редкие возгласы создают контрапункт негромкому гудению голоса Поля. Кэтрин нигде не видно. День выдался странный, жара и тишь его, похоже, превысили положенный им зенит. Вдалеке, где-то внизу, в долине, рокочет трактор, но звук этот почти не слышен за журчанием
