Лара побежала к своему дому, нырнула в калитку, задвинула засов. Перевела дух. На сердце стало легко, и радостное тепло пошло по телу. Живой! Рудольф живой! Она посмотрела в оконное стекло, перечеркнутое широкой бумажной лентой. Увидела свое отражение. «На кого я похожа? – подумала Лара. – Лица нет!» Быстро поправила выбившиеся из-под вязаной пуховой шапочки волосы. Потерла щеки. Откинула меховой воротничок, слегка припудренный снегом. Мельком подумала, что хорошо они сделали с мамой, когда по совету соседей, заклеили бумажными крестами окна. Это было еще летом, в самом начале войны. Ленты вырезали из газет и клеили их на стекла окон. Надеялись, что ленты предохранят стекла от возможных разрушений при близких разрывах. Как недавно это было! Лара грустно улыбнулась и, пройдя террасу, открыла дверь в дом.
Рудольф, взволнованный, ходил по комнате с пистолетом «Вальтер» в руке и бурно жестикулировал. Высокий, стройный. Белокурые волосы взъерошены, глаза горели, офицерский френч расстегнут.
– Это ты? – узнав Лару, опустил пистолет.
– Да, я, – сказала она, снимая шапочку.
– Я его убил! Убил! – выпалил он на немецком с какой-то дикой радостью.
– Говори на русском, я ж тебя не раз предупреждала! – остановила его Лара. – Стены тоже слышат!
– Это был бой! Настоящий поединок! Русские стреляли в нас, в меня и в Фердинанда! – На русском он говорил чисто, без акцента. – Фердинанд скрывался в соседнем доме. Понимаешь? Мы увидели двух русских десантников и выскочили одновременно на улицу! И стреляли! Они в нас, а мы в них! И я попал! Попал! Видел, как он свалился!
– Перестань паясничать! – Лара тряхнула кудрями, темные локоны рассыпались на плечи. – Твой Фердинанд уже лежит на улице мертвый.
– Это мой первый русский, которого я сам убил в бою!
– Хорошо бы, если б он был и последним, – строго сказала Лара. – Слышишь выстрелы? В соседнем доме десантники расправляются с такими же, как твой Фердинанд. С минуту на минуту они могут и сюда заявиться. А ты тут расфуфырился! Прячься в подвал!
– Я мстил за дядю, который мне стал родным отцом!
– А дядя, может быть, жив и находится в плену, – выпалили Лара, сама удивляясь своим словам, которые произнесла насчет плена. – В погреб!
– Вильгельм Гюнтер фон Штейнгарт живым никогда в плен не сдастся!
– В погреб! Быстро! Мне кушеткой люк закрыть надо.
3
О существовании своего дальнего родственника, жившего в Германии, Лара знала из рассказа матери. Знала еще задолго до начала войны. Отец никогда о нем не вспоминал и ничего не рассказывал.
