Возле Матросского сада, на углу улицы, еще недавно стояло старинное здание из белого камня с большими окнами и вывеской «Аптека». Возле него она июньской ночью, после веселого весеннего бала, счастливая и радостная, вместе с Алешей встретила первые минуты войны. Услышала тревожные и властные гудки первой воздушной тревоги, увидела, как Севастополь мгновенно погрузился в темноту, как гулко загремели выстрелы зениток и раздались первые, словно раскаты грома, взрывы немецких бомб… Она и сейчас помнит, как у нее взволнованно-тревожно забилось сердце, как прижалась к любимому:
– Алеша!.. Неужели… война?..
Нет больше красивого белого здания аптеки, а на том месте лишь наспех засыпанная огромная воронка и огражденная фанерными щитами груда развалин. Как нет и ее родного дома, уцелела лишь фасадная стена, которая уныло стоит, увитая зеленью дикого винограда…
В бухте, почти у самого берега, из воды торчат покосившиеся мачты затонувшего крейсера «Червона Украина». Над ними кружилась крикливая стая белых чаек, охотясь за рыбками. Птицы взлетали и садились на мачты. Нет и крейсера «Червона Украина», на котором служил ее Алеша, старшина первой статьи Алексей Громов. Тоскливо защемило под сердцем. А где теперь Алеша? Жив ли? От него ни слуху ни духу… Ни весточки, ни письмеца. Белые крылья чаек, как бумажные листочки недошедших писем, кружились над затонувшем крейсером. Надежда на скорую встречу рухнула еще в конце января, когда услышала горькую новость, что наши войска оставили Феодосию…
Где-то неподалеку горели дома – следы недавней бомбежки, тяжелые черные пакли дыма грязными сгустками низко висели над городом и никак не хотели смешиваться с синевой весеннего неба. Шесть месяцев обороны и война наложили свой мрачный отпечаток на город. Каким-то чудом уцелели зеленые массивы Приморского и Исторического бульваров, но и они выглядели как прежде лишь издалека. Стволы деревьев были покорежены осколками снарядов и авиационных бомб, у многих деревьев верхушки сбиты, ветки грубо обрублены.
На крутом зеленом склоне Исторического бульвара, увенчанном зданием Панорамы первой обороны, появилась надпись, которая сразу, еще издали, привлекла ее внимание. Надпись была выложена огромными трехметровыми буквами из плит белого инкерманского камня:
«СЕВАСТОПОЛЬ БЫЛ, ЕСТЬ И БУДЕТ СОВЕТСКИМ!»
Сталина прочла надпись, отмечая каждую букву несколько раз. Невольно улыбнулась. Необычно крупные белые буквы ярко светлели на зеленом фоне молодой травы, они были видны издалека, различались с Корабельной стороны и Северной. А с неба лозунг, наверное, выглядел особенно броско. Немецкие летчики не раз специально бомбили склон бульвара, но стереть надпись не смогли, а поврежденные буквы каждый раз восстанавливали, и новые плитки камня выделялись более светлыми пятнами. Это был не просто лозунг осажденной крепости, а гордый вызов, выражавший общую уверенность в своих силах и твердое убеждение в окончательной победе.
