– Товарищ командующий, донесение из 236‑й!
В комнату вошел офицер связи.
– Слушаю.
– Из Старого Крыма, с горы Агармаш, бьет тяжелая немецкая артиллерия, – доложил он. – В прифронтовом селе Розальевке прямым попаданием снаряда накрыт дом, в котором находился штаб 818‑го полка и штабы соседних частей. Дом разрушен, весь штаб погиб.
Первушин и Комиссаров обменялись тревожными взглядами. Они понимали друг друга и без слов. Надо немедленно кого-то из штаба армии посылать в дивизию Мороза, Василию Константиновичу сейчас тяжелее всех.
Но и в самой Феодосии было нелегко.
Гитлеровская авиация господствовала в небе. Эскадрилья за эскадрильей стаями кружили над городом, сбрасывая смертоносный груз на жилые кварталы, особенно на порт, на корабли, стоящие под разгрузкой. Летчикам кто-то подавал сигналы, указывал на важные объекты.
Наших самолетов не было видно. Зенитчики – всего один дивизион – прилагали все усилия, но полностью прикрыть причалы порта были не в состоянии. Прибрежные кварталы и сама территория порта утонули в огне и дыме, в грохоте разрывов, трескотне пулеметов, торопливой стрельбе зенитных орудий.
В оперативный отдел штаба армии пришло срочное донесение с поста наблюдения: к Сарыголю движется эскадрилья двухмоторных «юнкерсов». В штабе на этот сигнал не среагировали, к ежедневным бомбежкам уже привыкли.
Часовой у здания штаба дважды прогонял женщину в восточном длинном пальто и ярко-красном платке:
– Посторонним воспрещается тут быть! Проходи! Сейчас бомбить будут!
Молодой боец по неопытности просто не догадывался, что с высоты полета на белом снегу красный платок хорошо виден.
На здание штаба один за другим, с нарастающим визгливым воем пикировали самолеты. Квартал потонул в грохоте и гуле разрывов крупных бомб. Одна из них попала в угловую часть дома, где находился кабинет командующего. Вместе с Первушиным там находился Комиссаров. Комната развалилась, их обоих, получивших тяжелые ранения, еще и завалило. Работавший в соседней комнате начальник штаба Рождественский был контужен.
Командующего и члена Военного Совета быстро откопали, отправили в госпиталь. Комиссаров, не приходя в сознание, скончался. У Первушина еще теплилась жизнь.
Тело бригадного комиссара Комиссарова и полуживого генерала Первушина с наступлением ночи на торпедном катере отправили в Новороссийск…
В первый же день немецкого контрнаступления одним воздушным ударом была обезглавлена 44‑я армия, – она лишилась своего штаба, дивизии – управления. С этого дня и началась героическая и трагическая драма ее отступления из Феодосии…
