Щенок плюхнулся на задние лапы и, почесав за ухом, переключился на кучу сорняков. Симона рассмеялась и оглянулась, ища хозяина.
И увидела Рафаэля.
Ее смех замер. Она поднялась, сняла перчатки, отряхнула джинсы, стараясь не смотреть на него.
— Мне нравится, что ты сделала здесь, в саду, — заметил он, словно вел непринужденную светскую беседу. Но Симона молчала. Наклонившись, она гладила щенка по голове, на что ушла, казалось, целая вечность.
— Как его имя? — спросила наконец она. — Или у него, как и у остальных твоих животных, просто нет имени?
— Лебедям и уткам имена не нужны, — заявил Рафаэль, чувствуя почти отчаяние. Щенок, покончив с сорняками, выдернул из земли уже посаженную луковичку. Что же делать? О чем, черт возьми, думала его сестра?! — Руби, — придумал он. — Ее зовут Руби.
— Давно она у тебя?
— Недавно.
Симона выпрямилась, засунув руки в задние карманы джинсов. На мгновение их взгляды встретились.
— Я слышала, ты был в Мараси, — тихо сказала она.
— Я слышал, что ты беременна. — Пожалуй, для непринужденной светской беседы это уже слишком.
— Да. — Симона вздернула подбородок, и он сразу вспомнил то время, когда она, будучи девочкой, готовилась дать отпор. Дети Кавернеса умели постоять за себя. — Да, я беременна.
— Это мой ребенок?
— Видишь ли, мы можем любить какие-то вещи, заботиться о них — как, к примеру, я забочусь об этом саде, — но вот являются ли они нашей собственностью? Можно ли о них сказать «мой»?
— Ответь мне на вопрос, Симона. Это мой ребенок?
— Давай называть его нашим ребенком.
Она посмотрела на него, и он увидел в ее глазах любовь матери к своему ребенку и готовность защищать его во что бы то ни стало. Рафаэль ощутил, как у него сдавило горло.
Ему необходимо извиниться.
— Симона… мои слова тогда, в отеле… Прости меня. Я был не прав. Я понял это почти сразу. Я хотел поехать за тобой… поговорить… Я хотел… — Ее. Он хотел ее. Желание было нестерпимым.
— Но ты не поехал… — Она устало улыбнулась. — Ты никогда не оглядываешься, Рафаэль. Но порой… порой это бывает не лишним.
— Поедем со мной в Мараси, — вдруг вырвалось у него.
— Зачем?
— Чтобы я мог заботиться о тебе.
— Опомнись, Раф. У меня что, нет денег? Мне требуется помощь? — Симона покачала головой. — Но если ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя в Мараси, или в Австралию, или еще куда-нибудь, ты должен предложить мне кое-что еще.
— Я буду отцом этому ребенку. — Его голос звучал хрипло. — Или тебе нужен брак? Ты об этом? Ну что ж, я не против.
