— Анна, принеси счет, пожалуйста!
Анна закусила губу почти до крови. Никогда прежде она не чувствовала себя с Адрианом простой официанткой, он называл ее «осенней феей» и относился соответственно, а тут… Как обслуга в дешевой закусочной, ну правда!
К слову об иллюзиях и самообмане. Кого же еще он может в ней видеть, как не официантку? Повара, что ли?
Она швырнула в угол маленькое махровое полотенце с безобидным розовым осьминогом, из которого методично выщипывала нитки, когда нужно было чем-то занять руки, чтобы не сойти с ума. Похоже, сегодня осьминог изрядно полысеет. Впрочем, так ему назначено природой. Лысый осьминог выглядит гораздо естественнее, чем осьминог пушистый.
Она распрямила плечи и вышла из кухни. Аккуратно выписала счет, подала его Адриану.
— Жаль, что вы уже уходите, — солгала она, нисколько не заботясь о том, чтобы вежливая ложь прозвучала правдоподобно.
— Нужно бежать, ты прости. Но мы обязательно зайдем еще.
Анна кивнула с видом «ну заходи, заходи, но не забудь гранаты: человечинку я люблю под гранатовым соусом».
— Приятно было познакомиться, Сьюзен.
— Взаимно, Анна.
Сьюзен встала, и Анна с мрачным удовольствием обнаружила, что Сьюзен на высоченных шпильках как раз одного с ней роста. Приятно знать, что можешь посмотреть на соперницу сверху вниз. При случае. Вряд ли, конечно, такой случай Анне представится…
Адриан не повернулся помахать ей рукой от двери, как обычно. Он смотрел на спину Сьюзен, прикрываемую изысканным плащом цвета «пепел розы». А Анна смотрела на его спину и ощущала, как в полной тишине кофейни обвивается вокруг нее тугим коконом немая тоска.
Двигаясь медленно, как в толще воды, преодолевая ставшее нестерпимым сопротивление резинового воздуха, Анна погасила светильники, заперла дверь, даже не удосужившись повесить на нее табличку «Извините, закрыто», поднялась по высоким ступенькам на второй этаж и упала на кровать. Матрас за время ее отсутствия, вероятно, покрылся каменной коркой, потому что падение отдалось в спине сильной тупой болью.
— Это просто жар. Меня лихорадит, — сказала себе Анна. Сказала вслух, наверное, чтобы убедительнее прозвучало.
Она лежала, неспособная пошевелиться, и смотрела в стену — потолок скучен. На стене дышали тени, отбрасываемые ветвями высокого каштана, растущего под окном, набегали, как тучи, на города, чьи очертания Анна угадывала в мозаике пятен и линий на лиловато-розовых абстракционистских обоях, на круглый, как луна, плафон ночника, который хорошо бы зажечь, но нет сил…
