— Генерала Фузаля?
— Да.
Официант, выслушав их пожелания, бросился выполнять заказ. Посетителей становилось все больше, и через несколько минут свободных мест почти не оказалось. За столиками сидели человек двести: молодых и старых, богатых и бедных. Некоторые стояли у витрин магазинов в дальнем конце галереи. Из створчатой двери вышли три человека: один нес скрипку, другой — флейту, а третий сел за фортепиано, стоявшее на небольшом возвышении рядом со столиками. Зазвучала музыка.
— Через десять минут выйдет Телиса, сэр, — сказал Джонсон и тихо добавил: — Мне сказали, что она — последнее увлечение принца. Он слышал ее однажды по радио и сразу же прибыл сюда. Он храбрый малый, отрицать этого нельзя, как вы понимаете. Я видел его собственными глазами и убедился в этом. Жалко, что малышке всего шестнадцать или семнадцать лет.
«Бог с ними, с прегрешениями Асира, посмотрим, что за итальянец ужинал с Барнеттом», — подумал Роджер.
Но не от всего можно было так легко отмахнуться. Нужно было следить за каждым углом кафе. Надо сказать, что ему очень нравился Джонсон. Если один вид хорошенькой итальянки поднимал настроение сержанта, скрашивая его одиночество в Милане, что ж — это отлично.
Тем временем терпеливая толпа стала еще больше. Через несколько минут Джонсон наклонился и сказал по-английски:
— Слух о том, что у принца и Телисы завязался роман, стал всеобщим достоянием. Об этом говорят все. Я никогда не видел здесь такой толпы.
Народу действительно стало слишком много.
А затем появилась и певица.
«О-го-го!» — подумал Роджер и взглянул на Джонсона. Тот улыбался. Маленькая синьорина одним своим видом доставляла ему огромное наслаждение, и в этом не было ничего удивительного, такое же впечатление она производила на остальных. Она вышла быстрым шагом и казалась смущенной. По английским меркам она была мала. На ней было простое черное платье с короткими рукавами, и чего-либо помимо этой простоты для ее молодости не требовалось. Она была удивительно хороша, и мужчины, очевидно, легко теряли из-за нее голову. Сияющие темные глаза, блестящие пышные волосы, цвет лица — все было восхитительно. Она была само совершенство.
— Настоящая королева, правда? — прошептал Джонсон.
Роджер заметил, что сам улыбается.
Но скоро перестал: в зал вошли Уайттекер и Джанет, и Уайттекер совершил чудо, отыскав два места. Они не видели Роджера, но он видел, что едва они сели, как рука Боба заиграла на спинке стула Джанет и раз или два задержалась на ее плече. Было бы, конечно, смешно и странно требовать, чтобы он не делал этого.
