— Он хотел знать все, что я могла сообщить ему о Барнетте: он подумал, что мы старые друзья. Он хотел также получить какие-то фильмы. Он чуть не свел меня с ума, выспрашивая об этих кинопленках: были ли они проявлены, не видела ли я их, не знаю ли я, где они? Они пытались выхватить камеру у него на улице, и они украли ее из отеля, но Муччи сказал, что она была пуста. Я просто ничего не знаю о фильмах. Я Джима-то знала всего несколько дней. В тот вечер он пошел с кем-то ужинать, и я не видела его до тех пор, пока все не произошло.
— Вы не знаете, почему Муччи так настойчиво хотел заполучить эту пленку? — спросил Роджер.
— Мне кажется, знаю, — задыхаясь сказала Энн Пеглер. — Я делала съемки во время покушения на принца. Должно быть, это. Джим приподнял меня, и когда я снимала, я видела все. Все, — повторила она. Теперь ее охватила такая дрожь, что сиделка подошла к изголовью и стала гладить девушку по лбу. Она посмотрела на Роджера умоляющим взглядом, и он понял — скоро его попросят отсюда.
— Я… я почти потеряла сознание. Джим привел меня обратно, но не остался обедать, ему нужно было встретиться с какими-то друзьями по бизнесу. Может быть, он им отдал фильм, — всхлипывала она, — он не сказал мне, но мог это сделать. Я просто не знаю, где находится пленка.
— А вы в самом деле видели, как стреляли? — спросил Роджер.
— Да, да! Все видела. Как смотрел принц, как другой человек упал, как все были напуганы. Там был ребенок, который казался испуганным, он не мог быстро убежать и…
Роджер дал ей все досказать самой.
Когда он закончил допрос, он все знал о «ребенке», которого она видела.
У Северини были глаза человека, который не спал много суток, а возможно, даже недель. Все, что говорил Уайттекер, было верно: копна его серебристо-седых волос, резкие черты лица, широкие плечи и тонкая талия могли быть украшением для дирижера на любой сцене мира. Кроме того, он обладал какой-то нервной манерой постоянно находиться в движении. Светло-серый костюм сидел на нем отлично, и весь его облик всегда производил сильное впечатление.
Роджер впервые посетил его офис, который находился в большом современном здании, высоком, просторном и прохладном. На одной стене офиса висела карта города с набором маленьких булавок. Красные булавки усеивали всю карту, но больше всего их было в старом городе, немного севернее кафедрального собора.
Северини слушал, шагая по кабинету. Сержант Джонсон, человек с огромным животом и усеянным синими прожилками лицом — он был любителем пива, помогал, подсказывая иногда слова: английские — Роджеру, итальянские — Северини. Джонсон сидел за маленьким столиком и выглядел совершенно бесцветно.
