Венецианская маска. Книга 2 | страница 52

Мариэтта подошла к окну спальни, и, раздвинув портьеры, стала смотреть на разноцветные ракеты, прочертившие небо над переулком. Она подумала, что сейчас, может быть, и Доменико видит их, и при этой мысли ее сердце забилось сильнее. Может быть, этот Новый год станет действительно новым в их судьбах и принесет с собой его освобождение? К сожалению, наихудшие прогнозы Доменико оправдывались — нынешний дож Венеции оказался слабым человеком, не лидером. Его ничего не стоило переубедить любому авантюристу, что касалось того, чтобы прислушаться к предостережениям наиболее прозорливых и умных лидеров оппозиции, на это у него не хватало решительности. Зато говорили, что он плакал от отчаяния, узнав об оценках его как лидера. Мариэтта считала, что надежды на улучшение в перспективе не было, да и быть не могло, но продолжала страстно верить в то, что все в конце концов как-то изменится, и не сдавалась. Даже самый бесцветный дож способен всерьез воспринять доказательства невиновности человека, если таковые ему представить.

Каждый раз по пути в Оспедале Мариэтта проходила мимо белых стен и арок здания тюрьмы. Уже пять лет миновало с тех пор, как они были разлучены с Доменико, и каждый раз ее вера в лучшее подвергалась жестокому испытанию, стоило ей оказаться вблизи этих застенков. Она имела обыкновение немного передохнуть на мосту Палья, где, оперевшись на каменную балюстраду, печально и в то же время жадно вглядывалась в мост, расположенный напротив и олицетворявший для нее все несчастья мирские, соединявшие такие, казалось, плохо соединимые вещи, как Дворец дожей и «колодец». Она постоянно пыталась представить себе тот день, когда Доменико провели через этот мост. Если бы только она знала, когда это должно было произойти, она обязательно бы ждала здесь, на этом же самом месте день и ночь, чтобы он смог ее увидеть, и она непременно заметила бы его мелькнувшую в изукрашенном каменной резьбой проеме моста руку, махнувшую ей в знак того, что он видит ее.

Как жаль, что у Доменико не было сына, наследника, благодаря которому дом Торризи мог управляться и продолжать существовать. Это бы, по крайней мере, могло послужить ему утешением. Мариэтта теперь недоумевала, постоянно укоряя себя за то, что по какой-то непонятной теперь причине не стала допускать вторую беременность сразу же, как он вернулся из Санкт-Петербурга. Но разве ее измученное тело не нуждалось тогда в отдыхе, хотя бы в краткой передышке после той трагедии? А потом было уже поздно — Доменико бросили в тюрьму.