Венецианская маска. Книга 2 | страница 26
Услышав это, Мариэтта подумала про себя, что если Доменико, будучи сенатором, окажется в роли советника дожа, он непременно сумеет указать тому верное направление.
Мариэтта продолжала видеться с Эленой втайне от мужа. Она считала, что имеет на это полное право, дав ему обещание, что не станет допытываться, где он бывает, с кем встречается и куда в очередной раз собирается отправиться по делам службы. Он по-прежнему противился этим встречам, но не стал прибегать ко всякого рода дознаниям и нравоучениям, поскольку доверял здравому смыслу своей супруги и умению держать слово. Но Мариэтта понимала, что не порывая с Эленой, она лишалась его полного и абсолютного доверия к ней самой и, как следствие, возможности быть в курсе его ближайших планов.
Елизавета тем временем росла и расцветала. Девочка всегда выглядела веселой, радостной, готовой смеяться до упаду; ее волосы, локонами спускавшиеся вниз, приобретали оттенок матовой меди. К двум годам она хорошо говорила, и стоило Доменико показаться во дворце, как она тут же увязывалась за ним, а иногда, едва заслышав его голос где-нибудь наверху, тут же преодолевала лестницу, отправляясь на его розыски. Она единственная во дворце в любое время допускалась в рабочий кабинет Доменико, когда он сидел там над какими-нибудь важными бумагами. Ее капризы оставались заботой няньки, так как и Мариэтта, и Доменико баловали ее. Девочка уже подавала признаки некоторого тщеславия, самовлюбленности. Самой любимой игрой было: отец подкосил ее к большому зеркалу и давал полюбоваться своим отражением. Он не видел в ней недостатков, его больше волновал выбор очередного подарка, и уже на третий свой день рождения она получила пони.
Доменико никогда не возвращался из поездки — короткой ли, долгой ли — без какого-нибудь подарка для Мариэтты, теперь к этому прибавилась традиция привозить что-то и для Елизаветы. Из своего долгого вояжа в Санкт-Петербург он привез для Мариэтты золотую шкатулочку, покрытую цветной эмалью и усыпанную драгоценными камнями, открыв которую, она обнаружила на ярко-розовой бархатной подкладке парюру с изумрудами и бриллиантами, изготовленную лучшими ювелирами императрицы. Этот великолепный набор драгоценных камней был подарком ей в день рождения дочери, но поскольку она знала, что получила его без достаточных на то оснований, она никогда не надевала его, пока он сам не настоял на этом, несмотря на то, что Мариэтте украшение очень нравилось.
