— Некоторые аристократы раз или два в году посещают свои имения, — с достоинством лорда ответил Жюль. — Но при дворе много таких дел, которые не позволяют слишком часто отлучаться из Версаля!
— Так я и поверил! Если бы в один прекрасный день их управляющие перестали посылать им деньги, то они живо бы примчались. Наш бывший наставник говорил, что аристократы даже не платят налогов, как все остальные смертные.
— Поразительно, — холодно произнес Жюль, — что он говорил о таких вещах, в которых явно ничего не смыслит. А что касается вас лично, то я искренне надеюсь, что вы избавите свой лексикон от всякого рода непотребных словечек и будете говорить учтиво, как подобает воспитанному человеку.
Аликс вскочил.
— К черту вашу проклятую учтивость! Разве нашего короля не заботит, что каждую зиму от голода вымирают целые деревни, в то время как аристократы вовсю обжираются и пьянствуют в Версале?
— Молчать! — Жюля не на шутку разозлил этот распалившийся молокосос, и верноподданнические идеи буквально поперли из него. — Версаль, к вашему сведению, сам король и сама Франция! И я не позволю, чтобы в классе, где я нахожусь, допускались порочащие королевский двор высказывания. Сейчас же извинитесь за своя слова!
Мальчишка понял, что переусердствовал.
— Я не желал высказывать неуважение Его Величеству. Когда вырасту, моя шпага всегда будет служить интересам Франции, даже если это будет стоить мне жизни.
Жюля растрогала эта фраза мальчика, хотя его, надо признаться, здорово задели обвинения в адрес Версаля.
— Надеюсь, что вам не придется рисковать жизнью, Аликс, — сказал он, смягчившись. — Родители возлагают на вас большие надежды, и на ваши плечи со временем ляжет большая ответственность. — Граф взглянул на Анри, который безмолвно созерцал эту перепалку, сидя за столом и подперев голову кулаками. — То же самое относится и к вам, Анри. И, пожалуйста, сядьте прямо и не горбитесь, мой мальчик.
Оба мальчишки оказались смышлеными учениками, Жюлю не пришлось мучиться с ними. Впрочем, нельзя утверждать, что со временем Аликс отказался от своих юношеских убеждений. К тому времени как ему исполнилось шестнадцать и его готовили к участию в управлении производством, он вызвал неприязнь родителей тем, что всерьез пытался заняться улучшением условий труда и оплаты на фабрике Дегранжа.
Как учитель Жюль оказался больше ненужным, разве что проводил редкие занятия по латыни и греческому, а также продолжал учить мальчиков английскому языку и чуть-чуть итальянскому, но месье Дегранж не спешил расставаться с ним, поручив солидную работу в конторе фабрики и, таким образом, обеспечив ему постоянный заработок.
