— Буди, можно Уша останется еще ненадолго? Ей так нравится танцевать! Ну пожалуйста, — сказала Дебора, объяснив, что многие гости поедут в нашу сторону и кто-нибудь из них непременно довезет меня до дома.
Однако моя мать отрицательно покачала головой.
— Уша и так достаточно повеселилась, — сухо сказала она, с трудом засовывая меня в пальто, так как мешали широкие рукава платья. В машине по дороге домой я впервые сказала своей матери, что ненавижу ее. Увы, в течение жизни я повторила эти слова еще много раз.
В следующем году мы получили открытку с фотографией двух новорожденных девочек, единственное известие от семейства Чакраборти за целый год. Мама лишь взглянула на снимок и не стала вклеивать его в семейный альбом, даже не прикрепила к холодильнику, как делала с другими фотографиями. Официально девочек назвали Сранаби и Сабитри, однако домашними именами были выбраны Бонни и Сара. Конечно, у матери были основания для обиды: Пранаб не звонил и не появлялся у нас дома целый год. Он даже не пригласил нас на новоселье в свой новый дом в престижном районе Марблхед, который они с Деборой купили после его перехода на более высокооплачиваемую должность. Какое-то время родители и другие бенгальские друзья по инерции приглашали чету Чакраборти на бенгальские национальные праздники и просто на вечеринки, но, поскольку они или вообще не приходили, или оставались не более чем на час, через какое-то время приглашения прекратились. «Что же, — говорила мать. — Нечего и удивляться этому. Эта американская дрянь получила то, что хотела». С точки зрения матери, вся вина естественным образом ложилась на Дебору, ведь она не только украла у Пранаба его жизнь, но и лишила его самого главного — исторических и национальных корней. Дебора стала врагом номер один, ее ставили в пример того, в какую пучину может ввергнуть мужчину смешанный брак. Впрочем, время от времени Пранаб с Деборой удивляли всех, появляясь на церемонии пуджо вместе со своими совершенно идентичными дочками. Бонни и Сара были беленькие и абсолютно не похожи на бенгалок, они говорили только по-английски и явно не имели никакого представления о бенгальских обычаях. Их не возили каждое лето в Калькутту, их родители не цеплялись за осколки старых привычек и прежнего жизненного уклада и не заставляли детей следовать их примеру. Я отчаянно завидовала их свободе от домашней тирании.
— Ой, Уша, неужели это ты? — всегда говорила мне Дебора. — Как ты выросла, совсем взрослая стала! Скоро ты сможешь подрабатывать няней. Мои девочки будут от тебя в восторге, я в этом не сомневаюсь. Я позвоню тебе.
