— Тебя как зовут?
— Леа. Обычно добавляют «толстушка»…
Новый взрыв смеха, от которого заколыхались её неимоверного размера груди.
— Где провели эту ночь?
— Я же вам сказала.
— Неужели одна?
— Был только Деде, вон тот самый малохольный, что кажет спину.
— Твой дружок?
— Они все мои друзья.
— Спишь всегда под одним и тем же мостом?
— Иногда переселяюсь… Чего это вы там ищете?
Мегрэ и в самом деле вновь склонился над грудой хлама, составлявшего все имущество Тубиба. Теперь, когда магистраты удалились, комиссар почувствовал себя намного лучше. Он не торопился, обнаружил под лохмотьями сковородку, котелок, ложку и вилку.
Затем он нацепил на нос пару очков в железной оправе с одним треснувшим стеклом, но все поплыло перед его взором.
— Он пользовался ими только для чтения, — пояснила Леа-толстушка.
— Знаешь, что меня удивляет, — начал он, в упор уставясь на клошарку. — Никак не могу отыскать…
Она не дала ему закончить фразу, отошла на пару метров и из-за крупного камня вытащила литровую бутылку, ещё наполовину полную отдающим в фиолетовый оттенок красным вином.
— Пила?
— Натурально. И рассчитывала её прикончить. Она ведь испортится к тому времени, когда Тубиб вернется.
— Когда ты её стырила?
— Сегодня ночью, как только отъехала «скорая»…
— А ещё до чего-нибудь дотрагивалась?
Леа с самым серьезным выражением на лице сплюнула на землю.
— Да чем хотите могу поклясться!
Он верил ей. По опыту знал, что клошары друг у друга не воруют. Да и вообще редко занимаются кражами чего-либо и не только потому что их сразу же ловят, но и по причине своеобразного равнодушия.
Напротив них, на острове Сен-Луи, окна в уютных домиках были распахнуты, и в одном просматривалась женщина, причесывавшаяся перед туалетным столиком.
— Тебе известно, где он покупал вино?
— Не раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария… Это совсем рядом. На углу с улицей Жарден.
— Какие отношения были у Тубиба с другими?
Стараясь как бы сделать ему одолжение, старуха задумалась над ответом.
— Да и я не знаю точно… Вроде бы ровные со всеми.
— Он никогда не рассказывал о своей жизни?
— Об этом тут все молчок… Или надо упиться вдребодан, чтобы…
— А он ни разу не был в стельку пьян?
— По-настоящему никогда…
— Из-под вороха старых газет, служивших клошару для обогрева, Мегрэ выудил маленькую детскую лошадку из раскрашенного дерева, одна из её ног была сломана. Он совсем не удивился находке. Как, впрочем, и толстушка Леа.
В этот момент кто-то стал спускаться по пандусу мягким и неслышным шагом — наверняка был в холщовых туфлях на веревочной подошве — и направился затем к бельгийской барже. В каждой руке он держал по авоське, набитой провизией, о че свидетельствовали, в частности, пара торчащих больших хлебных батонов и ботва лука-порея.
