— Федя, что случилось? — спросила встревоженная жена. Едва за солдатом закрылась дверь, она вскочила с постели и теперь помогала мужу одеваться.
— Я думаю, ничего страшного: просто учебная тревога. Они здесь часто бывают — сама понимаешь, граница… Ну-ну, не плачь! Ложись спать и ничего не бойся, тут у нас, как за каменной стеной. Я скоро вернусь, родная!
Чибисов притянул к себе жену, и она прильнула к нему так крепко, что сквозь гимнастерку он еще раз ощутил ее молодое, истосковавшееся по любви и ласке тело. «Как не вовремя!» — с досадой подумал он о посыльном и, крепко поцеловав Лену в мокрые от слез губы, выскочил прочь.
Общежитие уже гудело под сапогами спешащих на выход офицеров. В коридоре сильно пахло кожей от новеньких портупей и ваксой.
— Так. Только не надо паниковать и жалеть себя, — сказала вслух Лена, тщетно борясь со вновь подступающими слезами. Звук собственного голоса несколько успокоил ее. На всякий случай она оделась и подошла к окну. Внизу метались чьи-то тени, слышались отрывочные слова команды, и от этого молодой женщине стало еще страшнее, еще тревожней.
Далеко-далеко за рекой на черном ночном небе, там где — она уже это знала от мужа, — была заграница, вдруг возникли, замигали крошечные огоньки. Вначале решив, что это от слез, Лена отерла рукой глаза, но огоньки не исчезли. Даже наоборот, стали медленно увеличиваться в размерах. Их было много, очень много…
— Федечка, мне очень страшно, Федечка!.. Услышь меня пожалуйста и приди… — завороженно глядя на огоньки, зашептала Лена.
Она прижалась лбом к стеклу и с ужасом почувствовала, как оно тоненько дрожит, словно сопротивляясь далекому, все нарастающему гулу…
Стрелка на часах немецкого артиллерийского офицера, нервно дернувшись, перешагнула цифру двенадцать и начала новый круг. Далекий, но грозный гул вдруг зародился за спиной немца и поплыл по направлению к границе. Странное, смешанное чувство восторга и ужаса охватило его, по спине побежали мурашки. Показалось, что это не часы, а собственное сердце отсчитывает время.
Лишь только игла секундной стрелки достигла двенадцати, а шпажка минутной накрыла цифру три, он резко опустил руку и, разинув рот, поспешил закрыть ладонями уши, ибо в тот же миг тишина лопнула, раскололась на куски, и ад разверзся на противоположном берегу Буга…
