Однако, если жизнь, посвященная всецело научным занятиям, а также естественные дарования — которые, к счастью, далеко не из худших и при пятидесяти двух градусах северной широты[5] — и не дают мне права считать себя равным кому-либо из обладателей подобных преимуществ, то я хотел бы все же, чтобы меня считали не настолько ниже их, насколько вы превосходите большинство тех, кто выслушивал их советы. Величайшее же доказательство вашего действительного превосходства над ними, Лорды и Общины, верьте, будет налицо, если ваше благоразумие услышит и последует голосу разума — откуда бы он ни исходил, — и вы под влиянием его отмените изданный вами Акт столь же охотно, как любой изданный вашими предшественниками.
Если вы готовы действовать таким образом — а сомневаться в этом было бы оскорблением для вас, — то я не вижу причин, которые бы воспрепятствовали мне указать вам подходящий случай для проявления как свойственной вам в высокой степени любви к истине, так и прямоты вашего суждения, беспристрастного и к вам самим; для этого вам нужно только пересмотреть изданное вами Постановление о печати, согласно которому ни одна книга, памфлет или газета отныне не могут быть напечатаны иначе, как после предварительного просмотра и одобрения лиц или, по крайней мере, одного из лиц, для того назначенных. Той части, которая справедливо сохраняет за каждым право на его рукопись, а также заботится о бедных, я не касаюсь; желаю только, чтобы эта часть не послужила предлогом к обиде и преследованию честных и трудолюбивых людей, не нарушивших ни одной из этих статей. Что же касается другой статьи, о книжной цензуре, которую мы считали умершей вместе с родственными ей великопостными и брачными разрешениями прелатов[6], то по поводу этой части закона я постараюсь вам показать, при помощи предлагаемых вам рассуждений, следующее: во-первых, что изобретателями этого закона были люди, которых вы бы неохотно приняли в свою среду; во-вторых, как вообще следует относиться к чтению, каковы бы ни были книги; и, в-третьих, что это Постановление ничуть не поможет уничтожению клеветнических, возмутительных и мятежных книг, — для чего оно главным образом и было издано. Наконец, это Постановление, прежде всего, отнимет силу у всех ученых и послужит тормозом истины, не только потому, что лишит упражнения и притупит наши способности по отношению к имеющимся уже знаниям, но и потому, что задержит и урежет возможность дальнейших открытий, как в духовной, так и в светской областях.
