У меня не было инструкций на этот счет, но я с радостью согласился. Всегда лучше, если у людей остается надежда. Я отправился следом за Кобылинским на второй этаж, в гостиную, где собралась вся царская семья, чтобы немного отдохнуть перед отбытием. В комнате чувствовалось напряжение, но в то же время я сразу ощутил сильные узы любви, связывавшие всех этих людей. Кровать мальчика тоже перенесли в гостиную, и он сидел, откинувшись на высокие подушки. Вокруг расположились его сестры. Я заметил, что девушки улыбались ребенку, нежно держа его за руки.
Увидев меня, Николай поднялся и в знак приветствия снова склонил голову. Он был одет очень просто – в гимнастерку, подпоясанную ремнем. В кругу семьи он держался еще скромнее, чем обычно.
Обсуждать, собственно, было нечего, да я и не хотел мешать родителям прощаться с детьми. Поэтому я лишь спросил, кто едет, а кто остается, и царь мне ответил.
Я решил, что пора передать письмо. Лучше сделать это сейчас, да и мне будет спокойнее, если письмо будет не у меня, а у императора – меньше подозрений.
– Ваше величество, могу ли я поговорить с вами наедине? – спросил я и отошел к окну, доставая из-за пазухи конверт.
Император заколебался, однако последовал за мной.
– В чем дело?
Я протянул ему письмо.
– Прочтите это, государь. Насколько я понимаю, вы должны это подписать.
– Что такое?
Николай не спешил взять конверт и смотрел не на него, а мне в глаза.
Я покачал головой:
– Я всего лишь посланец, не более. Однако из моих инструкций следует, что это непосредственно связано с вашим освобождением.
Лишь после этого царь взял конверт и положил его на маленький столик.
– Благодарю.
Я повернулся, чтобы уйти, и увидел, что путь мне преграждает одна из великих княжон. Я был настолько поглощен наблюдением за Николаем, что почти не обратил внимания ни на девушек, ни на Алексея. Однако, раз взглянув на это девичье лицо, я уже не мог отвести от него глаз.
– Я – Мария, – сказала княжна. – Я поеду с вами, комиссар.
Я отдал честь.
Она была очень бледна, глаза большие и темные. Лицо ее поражало правильностью черт и красотой. Мария была довольно высока, стройна. Я так и вижу ее сейчас перед собой как наяву: вот она стоит между мной и дверью, глядя на меня спокойным и мужественным взором.
– Вы можете ответить на вопрос, который занимает нас всех в первую очередь? – спросила она.
– Не знаю, но попытаюсь, – ответил я.
– Нашу семью разделяют впервые. Правда ли, что в скором времени мы воссоединимся вновь?
