Николай выпрямился. Он держался просто и в то же время с достоинством.
– Вы не оставляете мне выбора, но я прошу, чтобы вы не трогали моего сына. Иначе вы доставите мальчику невыразимые страдания.
– Он может остаться, равно как и прочие члены вашей семьи, если в этом есть необходимость.
– Благодарю вас. – Николай чуть-чуть склонил голову. – Мне придется обсудить с ними этот вопрос. В конце концов, дело семейное...
Я кивнул.
– Мы отправляемся рано утром – в четыре часа.
– В четыре? Так рано?
– Поезд должен отправиться по расписанию.
Царь удалился в сопровождении Кобылинского, чтобы решить на семейном совете, как быть дальше. Я смотрел, как император тяжело поднимается по лестнице, и терзался тем, что не могу сейчас сказать ему больше. Я ведь и в самом деле мало что знал. Что будет после Тюмени? Я должен был отправить оттуда телеграмму Свердлову и дожидаться его решения. Меня сильно беспокоил документ Захарова. Надо было не только увезти Николая, но и добиться его подписи. А что, если, прочтя документ, царь не захочет его подписывать, опасаясь, что таким образом распишется на собственном смертном приговоре? Это вполне возможно. И потом, как быть, если Николай решительно откажется уезжать из Тобольска?
Впрочем, у меня не было оснований сомневаться, что императорскую семью действительно собираются отправить из России в Англию".
* * *
Сэр Хорейс Мэлори настолько углубился в рукопись Дайкстона, что не сразу услышал, как звонит телефон. После второго звонка банкир недовольно буркнул, снял трубку и резко заметил секретарше, миссис Фробишер, чтобы она его ни с кем не соединяла.
– Но это человек из Оксфорда, – сказала она. – Вы ведь с таким нетерпением...
– Хорошо. Соедините. Как его зовут?
– Доктор Феликс Астон.
Голос в трубке был молодым и довольно нахальным. Мэлори едва удержался, чтобы не спросить, уж не одет ли доктор Астон в джинсы.
– Вы, кажется, специалист по русской революции?
– Глуп тот, кто считает себя специалистом по чему бы то ни было, сэр Хорейс, – жизнерадостно ответил ученый. – Я занимаюсь этой темой несколько лет. Написал книгу.
– Имя «Яковлев» для вас что-нибудь значит? – спросил Мэлори.
Пауза. Потом:
– Да, если речь идет о Василии Яковлеве. Комиссаре.
– Да, это тот самый. Расскажите мне о нем.
– Ну, это, собственно, произошло уже после революции. Яковлев – это человек, увезший с собой царя и все драгоценности, а потом бесследно исчезнувший.
– Драгоценности? – медленно повторил Мэлори.
