И пусть. Хоть к одному концу. Все равно ей не выжить одной. То есть выжить-то, наверное, можно, варианты уже продумывались. За великое счастье – место уборщицы с ублажением хозяина. Кому нужна странная особа, не понимающая самых простых вещей? Чокнутая. Одинокая. Скорее всего, тут, как и практически везде незамужняя женщина не первой молодости считается в чем-то ущербной, а мужики уверены, что такая просто счастлива будет, если они изволят на нее благосклонно посмотреть. А оно Жене надо? Жить ради жизни, ради существования? А ну их к черту, пусть что хотят, то и делают…
Может, он все-таки придет…
Как только эта мысль появлялась, Женя резко себя обрывала. Бабы дуры. И она почти чемпионка. Как можно надеяться на него сейчас? Как вообще можно на него надеяться? Мало он сделал? Суперблагородный поступок совершил: долг списал знакомому… заведомо понимая, что знакомый этого долга никогда не вернет. Для того и держал, наверное. Есть люди, которые обожают, когда им кто-то чем-то обязан. И умеют это сделать. Он ведь даже Женю убедил, что она ему обязана. Как же! Теперь разные слова понимает. Может, даже буквы.
За временем она следила по воде. Тень от дерева скользила слева направо, постепенно укорачиваясь. И это давило. Женя вспоминала. Кусками, отрывками: юность, счастье, горе, отчаяние. Молодость: работа, работа, работа… Пустота. Одиночество. И больше никогда не будет той пустоты и того одиночества. Не будет родителей, не будет Люськи, Виталика, ББ и тети Клавы. От целого мира осталась игрушечная собачка и блестящие карие глаза. Угораздило же влюбиться в мерзавца… Судьба?
И наконец Женя расплакалась. Почему нет? Столько лет не позволяла себе пореветь вдосталь, вообще ничего себе не позволяла, но она ж не Штирлиц, она баба просто, которую мужик не просто бросил, а бросил изощренно и извращенно… Она самозабвенно рыдала, обхватив колени руками, всхлипывала, постанывала, потом на это уже не было сил, а слезы все лились, словно все эти годы копились внутри и только дожидались момента слабости. Она судорожно вздыхала, потому что не хватало воздуха, брюки на коленях были мокрые, рукава рубашки мокрые…
– Все не может быть так плохо, – сказал сзади мужской голос. Женя в ответ только протяжно вздохнула. С подвывом. – Что я могу для тебя сделать, девушка?
– Ничего, – буркнула Женя в нос.
– Так не бывает.
– У меня все равно выхода нет, – сообщила Женя.
– Выхода нет? Так не бывает.
Шлюзы снова открылись. Женя заревела с новой силой, но при этом она еще и вываливала на невидимого собеседника свою историю, путаясь, сбиваясь, наплевав на великую тайну, на орден, «Стрелу», свою судьбу, а также судьбу вселенной. Пусть он просто шел мимо, пусть он пожмет плечами и пойдет дальше, посмеиваясь над сумасшедшей, но первый человек за последние десять дней, в голосе которого было сочувствие.
