— Я войду? — спросил я.
— Чего тебе? — неохотно пропустил он меня к себе.
Я уселся в кресло и сразу спросил. Хотя, вопрос этот был, скорее, риторическим:
— Она у тебя и вчера была?
— А тебе какое дело? — набычился Боб, усаживаясь на кровать, находящуюся, надо сказать, в живописном беспорядке. А рожа его покраснела так, что ответ мне уже был и не нужен.
И тут я расхохотался. Это была истерика. Я давился смехом, я корчился на обширном бобовом кресле, прекрасно сознавая, как по-идиотски сейчас выгляжу.
— Знаешь что, — сказал Боб угрожающе, — а не шел бы ты отсюда восвояси?
— Погоди, — прохрипел я, — погоди, я не могу…
— А я тебе помогу, — заверил Боб, нависнув надо мной.
— Стоп! Все! Все. — Я заставил себя успокоиться, сел прямо и утер слезы. — Видишь ли, Боб, — сказал я, и голос мой предательски сорвался. — Видишь ли, Боб, — повторил я тверже, — дело в том, что и вчера, и сегодня она приходила к тебе сразу после меня.
Рожа у Боба вытянулась.
— Врешь! — сказал он.
— Да нет, Боб, я не вру, — сказал я и вдруг заплакал пьяными слезами, — не вру. Она трахалась со мной и вчера, и сегодня. И я думал, только со мной… Я думал… — Я не смог продолжать, захлебнувшись слезами. Все-таки много я выпил. И Боб сразу поверил мне. И сразу как-то сник.
— А я-то решил, девчонка в меня влюбилась, — сказал он. — Я-то в нее точно влюбился.
— Я тоже, — признался я, успокаиваясь.
— Но я-то не думал, что она только со мной трахается, — заметил Боб, — я думал, еще и с Петруччио. По какой-то необходимости.
— А я решил, что она — его младшая сестренка…
— Слушай! А похоже! — встрепенулся Боб. — Он ее днем от нас бережет, а ночью она тайком сбегает и с нами трахается!
Похоже, эта мысль успокоила его. Сперва он считал, что Ева спит не только с ним, но и с Петруччио, теперь место Петруччио занял я, но, в принципе, ничего не изменилось… Однако я уже начал кое о чем догадываться.
— Только с нами двумя? — спросил я, невесело усмехнувшись. Боб наморщил лоб, а потом шлепнул по нему ладошкой:
— Ах, ты, сучка маленькая! — заорал он озаренно. — Ах, нимфоманка! — А эту фразу он выкрикнул уже почти весело. Толстокожее он, все-таки, животное. — Давай-ка, Чучу позвоним! Дом! — крикнул он, но тут же вновь хлопнул себя по лбу. — Я ж отключил его!
— Она попросила? — уточнил я, прекрасно зная ответ.
— Она.
— Меня тоже. Завести его обратно можно, позвонив на reception по обычному древнему телефону, он тут есть.
— Знаю, — кивнул Боб. — Но я ведь могу и сразу Чучу позвонить.
