Философ Дионисий Ареопагит, сказал Фейерабенд, доказывал, что прямо увидеть Бога — это означает не увидеть ничего.
— Вот это для меня имеет смысл. Не могу объяснить почему. Это огромное, из чего все пришло, а у тебя нет возможностей. Язык возник от того, что ты имеешь дело с вещами, стульями, несколькими инструментами.
И на этой крохотной Земле! — Фейерабенд замолчал, словно растворился в восторженном состоянии. — Вы знаете, что Бог — это эманация? И они спускаются вниз и становятся все более и более материальными.
И в конце, в самом конце последней эманации можно увидеть маленький след и догадаться, что это такое.
Удивленный этим взрывом, я спросил у Фейерабенда, религиозен ли он.
— Не уверен, — ответил он. Его воспитывали как католика, затем он стал воинствующим атеистом. — А теперь моя философия приняла совсем другую форму.
Не может так быть, что Вселенная — бах! — и развивается. Нелепость какая-то.
Конечно, многие ученые и философы спорили, что незачем рассуждать о смысле или цели Вселенной.
— Но люди-то спрашивают, так почему бы и нет?
Пусть все это войдет в книгу и будет представлено как теория излишества, но написание займет у меня много времени.
Когда я собрался уходить, Фейерабенд поинтересовался, как прошла вечеринка по поводу дня рождения моей жены. (Я сказал Фейерабенду о дне рождения жены, когда договаривался о встрече.)
— Отлично, — ответил я.
— Вы не отдаляетесь друг от друга? — не унимался Фейерабенд, пронзая меня взглядом. — Это не последний день рождения, который вы празднуете вместе?
— Почему он должен быть последним? — в ужасе уставилась на него Боррини.
— Я не знаю! — воскликнул Фейерабенд сдаваясь. — Потому что так бывает! — Затем он повернулся ко мне. — Вы давно женаты?
— Три года.
— А, только самое начало. Все плохое еще впереди.
Просто подождите лет десять.
— Да, сейчас вы говорите как настоящий философ, — заметил я.
Фейерабенд засмеялся. Он признался, что трижды женился и разводился, перед тем как познакомиться с Боррини.
— Теперь я впервые счастлив, что женат.
Я сказал, что слышал о том, что его женитьба на Боррини сделала его более покладистым.
— Ну, тут две причины, — ответил Фейерабенд. — Когда стареешь, у тебя просто нет энергии не быть покладистым. Да и она сама сыграла немалую роль.
Он широко улыбнулся жене, она улыбнулась в ответ.
Повернувшись к Боррини, я напомнил о фотографии ее мужа рядом с горой немытой посуды и его приписку о том, что выполнение этой обязанности теперь является самым важным делом его жизни.
