Пароход, стоящий на рейде, кажется мертвым телом, это несомненно; парусное судно как будто всегда готово проснуться к жизни с первым дыханием чистого неба, но пароход с потушенными котлами, — размышлял капитан Уолей, — пароход, где не встречают вас на палубе струйки тепла, поднимающиеся снизу, и не слышно шипения пара и бряцания железа в его груди, — такой пароход лежит на воде холодный, неподвижный, без пульса, словно труп.
На пустынной аллее, черной вверху и освещенной внизу, капитан Уолей, размышляя о целесообразности сделки, случайно повстречался с мыслью о смерти. Он отстранил ее с презрением и неприязнью. Он готов был рассмеяться ей в лицо; несокрушимо бодрый, он с каким-то радостным трепетом подумал о том, как мало ему нужно, чтобы поддерживать в себе жизнь. Бедная женщина как бы вложила свой капитал в банк — и этим банком было крепкое тело ее отца, капитал помещен надежно. А затем в договоре на всякий случай будет обусловлено: если что случится, пятьсот фунтов должны быть выплачены ей полностью в течение трех месяцев. Полностью. До последнего пенни. Он не намерен терять хоть сколько-нибудь из ее денег, даже если и пришлось расстаться с чем-либо другим, — например, утерять крупицу собственного достоинства… и самоуважения.
Раньше он никогда не допускал, чтобы кто-нибудь делал ложные выводы из его слов. Теперь пусть будет так — ради нее. В конце концов он не сказал ничего, сбивающего с толку. И тут капитан Уолей почувствовал себя испорченным до мозга костей. Он усмехнулся, в глубине души презирая свою суетную предусмотрительность. Несомненно, такому парню не следовало знать суть дела, принимая во внимание те своеобразные отношения, какие должны были ил связать. А парень ему не понравился.
Не понравились его заискивающая болтливость и вспышки злобы. А в общем — жалкий человек. Не хотел бы он очутиться на его месте. В конце концов люди не злы. Не понравились ему ею прилизанные волосы и странная манера стоять боком, задрав нос, и глядеть на вас искоса. Нет, в общем люди неплохи, они только глупы или несчастны.
Капитан Уолей покончил с обсуждением целесообразности сделанного шага и перед ним была долгая ночь.
При свете фонарей длинная его борода блестела, как серебряная кираса, закрывающая грудь; в промежутках между фонарей его массивная фигура казалась неясной, огромной и таинственной. Да, не так уж много зла в людях.
А все это время тень шагала вместе с ним, по левую его руку — что на Востоке считается дурным предзнаменованием.
