— Пожалуйста, — попросила она тихо, — пожалуйста, не скажете ли вы этот пароль?
Наступила тишина, только головы поворачивались одна к другой. Флай могла их понять; они собирались с духом и подбадривали друг друга раскрыть вековой секрет, выдать, и кому — волку! — заветные слова.
— Это для Бейба, — сказал кто-то, — для Бе-е-е-ейба.
— Ах! — сказали они все с нежностью. — А-а-а-а-а-а-ах! — И затем в один голос начали петь речитативом:
Овца я иль баран,
Вот что я вам скажу:
Не так я глуп, не так я туп,
Как выгляжу.
Затем, по общему согласию, они стали удаляться, пощипывая траву.
— Это он и есть? — крикнула Флай вслед. — Это пароль?
И в ответ донеслось многоголосое, приглушенное: «Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!»
— Но что это значит, мама? — спросил Бейб, когда вечером она ему все рассказала. — Какой-то стишок! Я не понимаю.
— Пусть это тебя не волнует, дорогой, — сказала Флай. — Ты только выучи его наизусть. Он может сослужить тебе хорошую службу.
Глава одиннадцатая
«Этот день настал»
Рассвет того дня был, пожалуй, даже слишком ярким.
Деревья, дома, стога на противоположной стороне долины были ясно очерчены во всех трех измерениях, и это означало, что будет дождь.
Фермер Хоггет вышел во двор, втянул в себя воздух и посмотрел вокруг. Потом он вернулся в дом за плащом.
Флай только взглянула на хозяина и сразу поняла: этот день настал. Собаки так долго живут с людьми, что, бывает, даже предугадывают их намерения. Она разбудила Бейба.
— Сегодня, — сказала она.
— Что «сегодня», мама? — сонно спросил Бейб.
— Сегодня день Больших состязаний собак-овцепасов, — торжественно сказала Флай, — в которых ты, дорогой, — добавила она уверенно, — победишь!
«Только бы чуть-чуть повезло», — подумала она и нежно лизнула его в пятачок.
Она окинула поросенка критическим взглядом, желая, как всякая мать, чтобы ее дитя выглядело как можно лучше перед публикой.
— О Бейб! — сказала она. — У тебя вся щетина грязная. Что ты с собой сделал? Словно в луже вывалялся.
— Да, вывалялся.
— Что, так и есть?
— Да, мама.
Флай чуть было не сказала, что щенята так не делают, но вспомнила, что он-то, в конце концов, поросенок.
— Ничего себе — Large White, — сказала она. — Конечно, ты стал уже большим, но какого ты цвета — понять из-за грязи невозможно. Что же делать?
Ответ на ее вопрос последовал немедленно.
— Идем, Пиг, — послышался со двора голос Хоггета, и, выйдя из конюшни, они увидели фермера со шлангом, скребком и с бадьей мыльной воды.
