Она уловила его вздох.
— Хорошо, я посижу здесь, пока ты не уснешь,— сказал он каким-то чужим голосом.
Патриция скользнула под плед, слыша глухие удары своего сердца, гулко отдающиеся в ушах.
Рикардо сел на край кровати, как можно дальше от нее.
— Теперь спи,— приказал он мягко.— Ничто больше не напугает тебя, пока я здесь.
Она проснулась посреди ночи. В комнате было темно, лиловая чернота проглядывала сквозь длинные прорези белых жалюзи. Гроза утихла, но, казалось, небо разверзлось, и затяжной дождь барабанил в окно.
Пози обнаружила, что ее голова лежит на его плече, ощутила сильное ровное дыхание Рикардо. Поддавшись инстинкту полупроснувшегося человека, она теснее прижалась к нему, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Она опустилась ниже, и ее щека легла на его обнаженную грудь, биение его сердца было громкое и равномерное, как метроном. Подняв голову, она нежно поцеловала его в шею. Ей не хотелось будить его.
Но он вздохнул и пошевелился, рука, оторвавшись от ее талии, поднялась выше и сквозь тонкую ткань сорочки нащупала ее грудь. Патриция тихо застонала.
Неторопливо, нежно расстегивая пуговицы ее рубашки, он освободил ее груди и стал ласкать их, что-то бормоча в полусне по-итальянски.
Она не понимала, что именно он говорит, но ее словно обволакивало соблазнительное мягкое журчание итальянской речи, звучащее подобно нежной мелодии.
Рикардо прижался губами к ее губам, и она легко вздохнула, и с готовностью открыла их ему навстречу, словно от рождения знала, как должна отвечать на его поцелуи. Он целовал ее долго, медленно, его рука, захватив край ее рубашки, поднимала его выше, выше… Ее тело отвечало дрожью, а щеки пылали, когда он наконец раздвинул ее ноги и рука проникла в нежную влажность меж ее бедер. Она, изогнувшись, громко застонала от наслаждения, все теснее и теснее прижимаясь к нему…
Он снова издал гортанный смешок и, требуя ответной ласки, взял ее руку и двинул вниз, к поясу черных шелковых брюк, которые совершенно не скрывали его возбуждения, что-то шепча по-итальянски, касаясь губами пылающей мочки ее уха…
Она плохо понимала по-итальянски, но знала, чего он хочет,— его рука указывала ей, что он имеет в виду, и настойчивая интонация голоса делала значение слов таким ясным, словно он говорил по-английски: «Ласкай меня, дорогая!»
С глухим стоном удовольствия она скользнула ладонью за шелковый пояс его брюк, инстинктивно, без стеснения, понимая, чего он ждет от нее.
