— Но, вы, наверное, решили нарушить традицию,—пошутила она.
Красивые глаза его вдруг потухли.
— К несчастью, да. Невозможно все время иметь под рукой слуг. И когда моя мать умерла…— он заколебался,— отец очень долго был в шоковом состоянии, а Бьянка слишком мала…
Патриция готова была сквозь землю провалиться от своей грубой бесчувственности.
— Боже! — прошептала она.— Простите за бестактность.
Он слегка улыбнулся.
— Время притупляет боль, Патриция. Ведь твой отец тоже умер.
— Бьянка рассказала вам?
— Да. — Темные глаза его смотрели открыто.— Автомобильная катастрофа?
Если бы на его месте был другой человек, она сочла бы этот вопрос грубым, но в устах Рикардо он казался совершенно естественным.
— Да, — сказала она, сделав глоток.
— Ты о нем подумала у бассейна, когда заплакала?
От его проницательности у нее перехватило дыхание.
— Да. О его нелепой смерти. А как вы догадались?
— Я хорошо знаю, что значит потерять родного человека. Настоящее горе невозможно скрыть.— Он улыбнулся.— Допивай кофе, и поедем обедать. Это тебя утешит и отвлечет.
— Обедать? —Она почувствовала себя Золушкой на пороге сказочного дворца.— Правда?
Губы его сложились в загадочную улыбку.
— Разумеется, — сказал он сухо.— Видишь ли, это отличительная черта итальянских мужчин. Они обожают появляться на людях в обществе необычайно красивых юных леди.
Она поняла, что он умышленно подчеркнул слово «юных», но ей было все равно. Рикардо пригласил ее в ресторан. Только это было сейчас важно.
Они ехали по оживленным улицам Милана. И в их суете ей почудилось что-то от шумной жизни большого порта—яркая разноязычная публика, торговые фирмы, плакаты международного Экспоцентра, приводящие в трепет любую женщину имена на вывесках бутиков: Валентино, Армани, Ферре, Труссарди… И в этом великолепии, как белоснежный мраморный корабль, возвышался кафедральный собор, уходящий в небо мачтами своих башенок. С каким-то детским восторгом ступила Патриция под стеклянные своды пассажа Гале-риа-Витторио-Эмануэле, перекинувшиеся от соборной площади к театру Ла Скала. Взгляд скользил то по прекрасной, сверкающей золотом мозаике на полу и стенах, то по изысканным шляпам Борсалино в витрине, то по седеньким американским старушкам в джинсах, тщательно сверяющим действительность с путеводителем.
Рикардо привел ее в самый престижный ресторан города—в «Савини». Он держался с девушкой просто и галантно. Еда была восхитительна, а вино — он позволил ей полбокала рубинового грангано со слабым фиалковым ароматом—просто бесподобным. Рикардо чувствовал себя в этой элегантной обстановке как дома, и Патриция старалась подражать его спокойной уверенности.
