— Я просто констатирую факт. Я не стану работать с тобой, если твои решения будут основаны на ревности или предрассудках. Я не твоя собственность, меня нельзя водить на поводке. Если ты не понимаешь этого, то я, в свою очередь, не понимаю того, как ты можешь считать себя моим другом.
Эти сердитые, но искренние слова эхом разносились по комнате и, казалось, еще долго звенели в воздухе.
И Адам, и Конни пытались успокоиться. Ему не верилось, что Конни готова разрушить то, что было между ними, хотя и не мог отрицать того, что становится ревнивым собственником.
— Итак, если я не позволю тебе вести дело Харолдсона, ты разрываешь наши дружеские и профессиональные отношения?
— Если ты не доверяешь мне, то о каких вообще отношениях может идти речь?
Адам едва сдерживался. Да, о доверии Констанс говорила правильно, но она была так ранима, а сама мысль о том, что какой-то мужчина сможет воспользоваться этим, приводила Адама в ярость. Впрочем, нельзя требовать от кого-то доверия, не доверяя человеку. Будь Адам на ее месте, он реагировал бы точно так же, как Конни.
— Хорошо, поговори с Харолдсоном. И сама решай, хочешь ли взять его дело. Но только пообещай мне, что не возьмешься только из желания насолить мне.
Конни была поражена неожиданной переменой его настроения.
— Обещаю тебе отнестись к этому процессу так же объективно, как к любому другому, — радостно пролепетала она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.
— Пообещай еще кое-что, — потребовал Адам. — Ты не будешь больше отмахиваться от того, что происходит между нами. Нам не следует держать наши отношения в тайне. Доверься, и позволь мне не ронять достоинство.
— А еще допустить, чтобы ты по-прежнему играл роль ревнивого любовника? — игриво спросила Конни, вынуждая его вслух признаться в своей ревности.
Адам насмешливо улыбнулся:
— Я не могу совладать с ней, но я пока не твой любовник, поэтому единственное, что я могу пообещать, так это не совершать дважды одну и ту же ошибку.
— Ты понимаешь, да? — быстро спросила Конни; для нее это было очень важно.
Мольба в ее глазах и этот тихий трогательный вопрос растопили гнев Адама.
— Понимаю, — с тяжелым вздохом ответил Кэйген. — Мне это не по нраву, но я понимаю. Так я прощен?
Конни испытала невероятное облегчение.
— А я по-прежнему приглашена на завтрашний обед? — спросила она с озорным блеском в глазах.
Адам улыбнулся и поддразнил:
— Да, приглашена, так как мне надо, чтобы завтра вечером ты отвезла меня в аэропорт.
