И представьте мое восхищение, когда в самом эпицентре взрыва сквозь эти очки я увидел изящного молодого человека в сером дорогом костюме, с пышной шевелюрой пшеничных волос. Улыбающийся и веселый, он смеялся над чем-то, предложенным ему газетой. С газетой в руках на скамеечке в эпицентре взрыва он не сделал себе даже колпака, а просто пожелал остаться цел и невредим.
Минут через десять город уже кое-как восстановили, и над крышей, лавируя между зависшими над землей ядерными бомбами (их было много, круглые такие, черные), над крышей института опять закружились птички..."
И опять зазвонил телефон.
- Психиатрия по телефону! - сказал Денис Александрович в мембрану.
- Что со мной было? - хрипло спросила трубка. - Проснулся - и ничего не помню!..
- Успокойтесь! - посоветовал Денис Александрович.
- Как же я могу успокоиться, если я ничего не помню?! - удивилась трубка.
Человек этот действительно ничего не помнил. А напомнили ему, что произошло, только на следующий день, когда он пришел из родной завод. Его арестовали, и в кабинете следователя он услышал захватывающую историю о том, как один пьяный нанес другому пьяному семнадцать ножевых ран из-за пустой пивной кружки. Сделал это в гуще народа, в пивной и спокойно ушел домой, где лег спать и все забыл.
- Что ж они, гады, смотрели-то?! - спросил он у следователя, быстро записывающего показания с его слов. - Что ж смотрели-то? Я-то уже хорош был, а они?! Люди называются теперь, после этого!..
- Успокойтесь! - сказал Денис Александрович. - "Спартак" - чемпион!
Не успел он открыть книгу, как опять раздался звонок.
- Мне приснился ад! - тихо сказал молодой мужской голос. - Мне только что, минуту назад, приснился ад!..
- Успокойтесь. - сказал Денис Александрович. - Успокойтесь.
В романе Эрвина Каина никто не мог никого убить. Человек, убивший другого человека, попадал в субъективную реальность. Ему самому казалось, что все продолжается и труп перед ним, тогда как на самом деле он сам становился практически трупом, впадая в бесконечную, совершенно реальную галлюцинацию. В объективном мире он лежал с окаменевшими мышцами. Герой пробовал рубить такого человека топором. Ничего не вышло. В конце романа все улицы были полны такими живыми трупами. Между галлюцинирующих ходили дети и несколько стариков, самым страшным ругательством было слово "гад", а на всех заборах было написано: "Не убий!:"
- Психиатрия по телефону! - сказал он в трубку.
