Они выпрыгнули из блокпоста, вскочили среди свиста пуль вприпрыжку, как зайцы, пробежали до следующей позиции, может, метров десять, десять метров скалистой земли, десять метров взбитой пулями пыли. Перевалились через бруствер, упали прямо на тела, на трупы, на воющих раненых, на пустые магазины и гильзы от патронов. Единственный солдат, еще способный сражаться (Леварт не мог узнать, кто это), рычал проклятия, протяжно кричал, с прикладом возле закопченной щеки непрерывно стрелял из пэкаэма, сеял пулями по предполью.
— Аллах-у акба-а-ар!
— Ялла, ялла![14]
— Басмачи сраные! — надрывался автоматчик. — Су-ки-блядь! Ну, иди! Иди!
В окоп, отскочив от бруствера, упали две гранаты — одна РГД и одно пакистанское яйцо светло-коричневого цвета. «Смерть», — подумал Леварт, как камбала, распластавшись на земле, усеянной гильзами.
Валун бросился коршуном, схватил и с лежачего положения отбросил эргедэшку. Она взорвалась на предполье. Пакистанская граната закатилась между мертвых и раненых. Они приняли на себя большинство осколков после взрыва. Леварта отбросило навзничь. Он снова оглох от грохота и воя покалеченных. Кто-то рядом бился в конвульсиях. Он зацепился ботинком за ремень акаэма и вырвал его из рук Леварта.
— Аллах-у акба-а-ар!
На бруствер выскочили двое. Огромный бородач с диким взглядом и смуглый тип в арафатке, саудовский доброволец. Его тут же срезал очередью автоматчик с обожженным лицом, и сам погиб от очереди бородача.
— Аллах-у акба-а-ар!
«Мушка с кольцевым ограждением, — отметил иррационально Леварт, глядя на автомат бородача и лихорадочно ощупывая землю вокруг себя в поисках оружия. — Это китайский Калашников, китайская продукция, переброшенная из Пакистана…»
Наконец он нащупал, отчаянно охнул, поднял. Ему чертовски повезло. То, что он нащупал, оказалось чьим-то брошенным акаэсом, более легким, чем акаэм, а поэтому его быстрее можно было поднять. Держа короткое оружие в вытянутых руках, рефлекторно обороняясь, он нажал на спуск. И попал духу с китайским Калашниковым просто в лицо. Кровь, зубы и клочья бороды полетели во все стороны.
— Так ему! — заорал дико Валун. — В эту свиную морду! В это рыло басурманское!
Он схватил ПКМ убитого стрелка и на прямых ногах вскочил на бруствер.
— Га-а-а-ады! — надрывался он, валя с бедра и водя стволом по сторонам. — Су-у-у-у-уки-и-и! Уро-о-о-оды! Ёб-ва-шу-ма-а-ать-блядь!
«Милюкин, — вспомнил Леварт. — Тот убитый автоматчик — это был рядовой Милюкин». Он не мог подняться с земли, ноги были словно ватные. Казалось, что все тело, каждая мышца отказывалась слушаться. Сжатая на рукоятке акаэса рука ни за что не хотела разжиматься, судорожно дрожала. Вдруг земля под ним затряслась от взрыва, позиция заполнилась вонючим дымом. Леварт поперхнулся, закашлялся, от рвотного рефлекса на глазах появились слезы.
