На третий день с утра зарядил дождь, что больше всех раздражило эрцгерцога, ибо именно ему, сколько бы ни было у него людей, способных наилучшим образом выстроить караван, предстояло решить, какое место в кортеже надлежит занять слону. Чего тут думать — непосредственно перед каретой, которая повезет августейшую чету. Но фаворит и конфидент умолил принять в рассуждение тот общеизвестный факт, что слоны, как, впрочем, к примеру, и кони, мочатся и испражняются на ходу. И зрелище это неминуемо оскорбит чувствительные взоры их высочеств, предуведомил фаворит, придав лицу выражение глубокой обеспокоенности, если не гражданской скорби, но эрцгерцог отвечал в том смысле, что, мол, беспокоиться туг решительно не о чем, найдется, мол, кому раз за разом отчищать дорогу от натуральных извержений. С дождем дело обстояло хуже. Слон-то, исторически привычный к муссонам, хоть ему за последние два года и не доводилось попадать под них, был решительно равнодушен к низвергающейся с небес влаге и не собирался ради нее менять ни расположение своего духа, ни скорость хода, и задача, неотложно требовавшая решения, заключалась в персоне самого эрцгерцога. Сами понимаете. Пересечь пол-испании следом за слоном, для которого расшита была лучшая, может быть, в мире попона, и не иметь возможности применить ее к делу, потому что дождь нанесет ей серьезнейший ущерб, граничащий с состоянием полной негодности — разве что только выкинуть, к делу не применить,— такой оборот грозил эрцгерцогу горчайшим разочарованием. И максимилиан не желал шагу сделать, пока слона не укроют надлежащим образом попоной, все украшения коей заиграют на солнце. И потому сказал: Не вечно же этому дождю лить, кончится когда-нибудь, давайте выждем некоторое время. И сделано было по слову его. Еще два часа дождь шел без перерыва, но потом небо стало проясняться, облака, хоть и остались, но заметно посветлели, и вот внезапно распогодилось, и в воздухе, что стал легче и прозрачней, блеснуло наконец-то выглянувшее солнце. От полноты чувств довольный эрцгерцог позволил себе с недвусмысленной игривостью похлопать эрцгерцогиню по бедру. Затем, вновь обретя державную строгость, велел одному из придворных скакать в голову колонны, где блистали кирасы, и передать кавалерии приказ сей же час выдвигаться: Надо нагнать упущенное время. Меж тем ответственные за это слуги с большим трудом притащили огромную попону и окутали ею исполинское тело сулеймана, следуя наставлениям фрица. А сам он в наряде, что добр
